К нам едет Пересвет. Отчет за нулевые

Прилепин Захар

Похоже, это скачет Медный Всадник. И величественный бронзовый Петр по-прежнему различает в ледяном царедворце смятенного и слабого человека.

Человек бежит прямо к черному разлому в собственном сердце.

2006

Кто виноват — Колобок?

В течение одного дня этого странного, сухого, медленного августа сразу из десяти федеральных изданий я узнал, что каким-то не совсем внятным образом повлиял на тех молодых людей, что устроили взрыв на Черкизовском рынке в Москве.

Суда, собственно, еще не было, но газетчики уверенно называют троих задержанных виновниками.

«У Захара Прилепина, похоже, появились поклонники, лепящие свою жизнь с героев его романа, — сообщила мне утренняя газета. — У студента Ильи Тихомирова среди книг и печатных материалов по пиротехнике был найден роман Захара Прилепина „Санькя“».

Не нашли у задержанных сказку «Колобок», не обнаружили «Мойдодыра». Некому на них было повлиять, кроме меня.

В моем романе действительно описана молодежная организация вполне радикального толка. Но так сложилось, что за весь роман мои экстремисты не убивают ни одного человека, не декларируют националистических взглядов и уж тем более не готовят взрывов на рынках. Там много других вещей происходит: молодые люди дерутся, роняют цветочные лотки, пьют, ругаются нецензурно.

Несомненно, все это может на кого-то повлиять плохо.

Я, например, одно время часто проходил мимо рынка, над которым возвышался огромный плакат, изображавший беременную женщину. На плакате было написано «Жизнь прекрасна».

Отчего-то люди, толкавшиеся на рынке, считавшие блеклую мелочь на серых ладонях, дурно воспринимали изображенное и выражались в адрес плаката неприличными словами. И старики, и грузчики, а порой даже молодые родители.

Как я понял, женщина на плакате устраивала всех, надпись устраивала меньше, а совмещение женщины и надписи в единое целое уже раздражало.

Недавно плакат изуродовали, и пришлось его снять. Рядом, кстати, висят другие плакаты — мобильные связи, минеральные воды, — но их не трогают.

Странно, подумал я (кстати, многодетный отец), странно — социальная реклама вызывает агрессию. Мне, признаться, тоже хотелось что-нибудь сделать с плакатом, приписать несколько слов от себя.

Но я сдержался.

А бывает, люди, прочитав цифры на трамвайном билетике, могут разозлиться, потому что номер несчастливый. Я к тому, что на всякую печатную информацию найдется свой чудак. Вот и у меня, кажется, нашелся. Вернее, нашлись. Самого разного типа чудаки. И химики, и лирики.

Осознавая, что в моей книжке ксенофобии ни с каким фонарем не найти, газетчики весело фантазируют, что «призывы к радикальной деятельности» там «читаются между строк».

Когда я учился вождению, мне опытные мужики говорили: «Думай за дурака!» В том смысле, что надо просчитывать ситуацию не только за себя, но и за того парня, что неожиданно захочет дать по газам. Дорога доказывает, что цель эта, в сущности, недостижима. Чудаки на дорогах непредсказуемы, неумолимы и бодры. Их много. Не ездить теперь?

А литература вообще живет на бешеных скоростях, и о дураках там думают только те, кто пишет для дураков. Иначе как бы кудрявый юноша Саша Пушкин вложил в уста симпатичному террористу сказку о том, что жизнь прекрасна, когда хоть раз удается напиться свежей крови?

…Мне некогда было думать об этом в течение дня,

я работал. За окном все время насыщалось больной серостью небо, а дождя не было.

По улице тихо бродили или спешили всякие-разные люди.

Те, что бродили, собирали бутылки и потом тихо курили на углу бычки не больше человеческого ногтя величиной. Каждый собиратель посуды был похож на перезревший лесной гриб с налипшей то ли грязцой, то ли овядшей, почерневшей листвой.

Те, что спешили, забирались в маршрутки и, безропотно давясь, ехали домой — к детям, к ужину, к чему там еще.

«Эти люди не читают между строк», — так подумалось мне. В России нынче незачем искать скрытые смыслы. Страна раскрыта подобно свежеубиенному животному на бойне: четыре ноги вверх, внутренности настежь — хоть подходи и руки грей.

Реальность очевидна, она вопиет о себе, ни к чему лезть в книгу, чтобы раскрыть свои светлые очи и познать все. Все видно — иди и смотри.

Страну уже столько раз взрывали — кто только не взрывал, — и вот, надо же, нашелся источник беды! Мне думается, что между строк читали вовсе не виновники взрыва: я не знаю этих людей и считаю их безумцами, кто бы они ни были.

В малое пространство, делящее печатные тексты, забираются, подобно многоногим проворным домашним насекомым, те, кто на грязи и чужой крови немедленно решает свои частные проблемы — к примеру, сохраняют свою власть. Иные просто зарабатывают деньги: им втрое платят за каждое неразумное слово. Питаются они там, одним словом.

Мимо обветшалого трамплина, мимо скромного Оперного театра, мимо тихого рынка я ехал домой. У меня не было никаких новых ощущений. Мое сердце во мне, мой рассудок на месте. Не лезьте ко мне между строк.

2006

Господин Президент, не выбрасывайте блокнот!

В Ново-Огарево было тихо. Нас, молодых и не совсем молодых писателей в количестве тринадцати человек, пропускали по одному за железную дверь с окошком.

Мы оглядывали высокие стены резиденции главы государства.

У ворот стоял улыбчивый матерый милиционер, и если мы пытались с ним пошутить, он весело, в тон отвечал.

Автор отличной книги «Я — чеченец!» Герман Садулаев, букеровский лауреат Денис Гуцко, замечательный прозаик Илья Кочергин — все мы не торопились, давая пройти девушкам и более молодым коллегам.

В шутку я грозил Денису Гуцко, что если он опять поднимет тему национализма в России (как он это уже делал на встречах с Дмитрием Медведевым и Владиславом Сурковым), то я непременно напишу черным мелком на розовых стенах резиденции «Здесь был Гуцко!» и пририсую свастику.

Гуцко смеялся и несогласно крутил лобастой головой.

Садулаев зашел предпоследним, я последним.

«Самые крепкие остались. Наверное, прозаики?» — пошутил милиционер.

«Так точно!» — ответил я.

Меня пропустили, предварительно проверив металлоискателем одежду и предложив вытащить все из карманов. Я и так все вытащил еще в автобусе, на котором нас привезли в Ново-Огарево. Но у меня остались пачка сигарет и зажигалка. В пачку Winston'а заглянули, там было семь штук «синих». Зажигалку повертели в руках и отдали.