К несчастью, только ты
Шрифт:
Глаголев отвернулся от экрана... Пнул ногою рюкзак, опустился на него. Блокада - это не только голод...
– Ты сделал все, что мог, Иван, - с нежностью сказала одна из девушек.
– Ты и теперь сделал бы невозможное, будь у нас время.
– Время?
– Глаголев поднял глаза.
– Безопасный срок пребывания в кессоне давно истек. С минуты на минуту сработает аварийный выбрасыватель. Он срабатывает автоматически в ситуациях, угрожающих здоровью хроннавта...
– И жизни, - тихо добавила вторая.
–
– вскочил на ноги Глаголев.
– Я сам!
– Исключено, - с состраданием в голосе качнула головой Смоляна.- Как только мы покинем кессон, контакт с тем пространством-временем станет невозможен.
– Ну так останьтесь! Еще полчаса! Меньше! Я сейчас на улице сорву золото с первого попавшегося! Черт с ним, что потом будет!
– Только твое золото, Иван. только твое, - тихо напомнила Конта.-И ведь мы бессильны перед автовыбросом, даже если заблокировать предохранители...
– Да будь они прокляты, ваши правила!
– в бешенстве заорал Глаголев. Смотрите, смотрите, богини!-тыкал он пятерней в экран.
Фигурка, что задержалась возле того черного пятна, медленно двигалась к ним.- Видите, богини?
Они видели. Они не были богинями.
– Смоли!
– проговорила Конта, взяв подругу за руку.
– Смоли, кланта моя, ведь Дельфия и Тверич . . ведь они тогда остались живы, заблокировав автовыброс! А ведь они всплывали с большей глубины! Три уровня без декомпрессии - и остались живы, Смоли!
– А Ром? А Руса и Гдан? Есть ли смысл перечислять? А Клятва Времени, наконец?
– Ну, Смоли!-умоляюще проговорила Конта, не выпуская ее руки и оглядываясь на экран.
– Ты не выдержишь, малыш, - улыбнулась ей Смоляна, - не выдержишь, кланта моя. Я попробую выдержать.
– Вместе, Смоли, вместе!
– Нет!
– Смоляна отбросила ее руку. Голос ее зазвучал резко и властно.
– Всплывай тотчас же, Кон. Опереди автовыброс, оставь мне свое время. Жди меня на четвертом поплавке. Между нами будет не более получаса. Если я не всплыву, дальше-одна.
– Ты всплывешь, Смоли, ты сможешь! Я буду ждать тебя!
– Всплыву, - кивнула Смоляна. И озорно подмигнула обалдевшему от этих разговоров Глаголеву.
– Это наши подробности... Всплывай, Конта!
Конта повернула какую-то пластинку на запястье и вскинула руки. Не было уже на ней грубой спецовки, башмаков, каски. Нагое тело ее переливчато серебрилось в полутьме комнаты.
– Вы накормите ребенка, кланты!
– - Вперед!
Конта исчезла.
В то же мгновение, не сговариваясь, Глаголев и Смоляна кинулись к проему..Белое, сугробное, сумрачное зимнее пространство было теперь в проеме косо срезано чернотой.
И по самой кромке этой черноты шла к ним девочка. Та самая, давешняя. Ее можно было узнать, та самая - в шали и валенках.
"Осталась!.." - с огромным облегчением подумал
– Конту вынесло по выверенному минимуму, - хрипловато сказала Смоляна.- Ну, Ванечка...
Глаголев был уже в дверях.
– Только на свои, помни-только на свои!-кричала она ему вслед.-Закон Помощи неумолим! Сделай невозможное, Ванечка!
"На свои - за свои - свои. ..
– стучало в мозгу Глаголева.-Что делать? Господи, что делать? Только за свои. За свои слезы? За свои мольбы на коленях? Только на свои..." В состоянии почти невменяемом он добежал до угла.
– Иван!
Крик ворвался в оглохшее сознание Глаголева с некоторым запозданием. Пробегая мимо, он едва успел схватиться рукой за водосточную трубу. Его развернуло, грохнуло плечом о стену.
Стелла Викторовна! Это была Стелла Викторовна с ношей в обеих руках: с той самой сумкой в одной, с "Голкондой" в другой. Орущая, взбешенная, обезображенная гневом Стелла Викторовна... Это кричало его спасение.
– .. .и твой псевдоблагородный уход!
– кричала Стелла.
– И Алик нисколько тебя не боится!... Твои псевдоподарки! .. Лучший человек на свете... эту миссию мне!..
– Да, да, все верно,-хрипел Глаголев, кивая головой. Лица бывшей супруги он не видел, он видел ее шею, раздувавшуюся и опадавшую в крике. На этой шее, на золотой цепочке висел золотой кулон-кораблик, тот самый "Щедрость". Ее, Стеллин кулон, подарок ее матери.
Глаголевские руки неудержимо потянулись к кулону.
– Это мамин!
– отшатнувшись, закричала Стелла Викторовна.
– Это мне мама подарила, это не твое, негодяй!
– Продай, - прохрипел Глаголев умоляюще.
– Квартира, вещи - вам с ним, магнитофон этот, сумка. .. Еще потом дам... потом.., Ну же! Скорее!
Бледная перепуганная Стелла Викторовна, пятясь, мотала головой.
– Ничего нам не надо от тебя, ничего!
И вдруг смолкла и лишь тихо вскрикнула, когда Глаголев сдернул кулон с ее шеи. Лицо Глаголева было страшно.
– Я купил, - клекочущим голосом выговорил он, - я его у тебя купил. На свои, на все то, что оставляю тебе. Я купил на свои, поняла? Повтори!
– Купил. . . на свои. . . на все, что...
– Стелла Викторовна торопливо кивала, с ужасом глядя ему в лицо.
– Спасибо тебе!
Он помчался назад, сжимая в кулаке золото. Он не помнил, как снова оказался в той комнате.
Смоляна, корчась, стояла над контейнерником, пасть которого была распахнута.
– Ванечка,-стоном выговорила она,достал? На свои?
– Ладонью она зажимала запястье левой руки, той, с браслетом, изо всех сил сопротивляясь чему-то страшному и неведомому. Ее сгибало и корежило, она вскидывала голову с незрячими глазами и роняла ее.
– Са-ам,-стонала она,-сам, скорее... Сначала - металл, неважно сколько!