К полюсу!
Шрифт:
Еще тогда, в начале шестидесятых годов, капитан атомохода «Ленин» Борис Макарович Соколов говорил журналистам: «Понимаете, этот корабль первый способен пробиться сквозь льды к Северному полюсу через весь Ледовитый океан».
Моряки мечтали о полюсе.
В 1975 году в строй вступил второй советский атомный ледокол — «Арктика» [41] .
Тут надо сказать о значении мощных ледоколов для нашей страны. Что такое «продленная навигация»? В самое холодное и темное время, в декабре — январе, выводят ледоколы транспортные суда с норильской рудой. И уже в марте пробиваются к Ямалу с грузами для газодобытчиков. Это и есть продленная, почти круглогодичная навигация.
41
В 1982
Теперь попробуем попутешествовать по глобусу. Найдем самую короткую морскую дорогу от Мурманска к Берингову проливу. Она проходит вовсе не у берегов СССР, а много выше — вблизи от вершины планеты. Значит, поход к полюсу — практическая необходимость? Да, практическая необходимость.
...В детстве капитан атомохода «Арктика» Юрий Сергеевич Кучиев думал не о море — о небе. Но сложилось так, что летчиком он не стал. И все-таки судьбу будущего капитана определил летчик — начальник полярной авиации, Герой Советского Союза, заместитель О. Ю. Шмидта по летной части в полюсной экспедиции 1937 года Марк Иванович Шевелев. Перед войной он был депутатом Верховного Совета СССР от избирательного округа, куда входила Северная Осетия — родина Кучиева. Шевелев посоветовал: «Поезжай на Диксон матросом. Там найдешь работу, достойную мужчины. Там найдешь надежных друзей. Найдешь себя».
5 июня 1941 года Юрий Кучиев был зачислен на буксир «Василий Молоков». Даже простой перечень названии судов, на которых пришлось служить Юрию Сергеевичу, производит впечатление: «Таймыр», «Сибиряков», «Ермак», «Малыгин», «Илья Муромец», «Красин», «Ленин», «Киев», «Мурманск».
Он учился — окончил курсы штурманов малого плавания, потом Ленинградское высшее инженерно-морское училище имени адмирала Макарова. И служил — четвертым помощником, вторым, старшим, капитаном-дублером.
Бросается в глаза одно совпадение: 30 лет с точностью до дня отделили Кучиева — матроса на пароходе с машиной в 400 лошадиных сил от Кучиева — капитана атомохода мощностью 75 000 лошадиных сил. (Совпадений в жизни каждого человека предостаточно. Но видны и удивительны для нас совпадения в жизненном пути тех людей, которыми мы восхищаемся.)
Корреспондент «Правды» спросил Кучиева: «Юрий Сергеевич, наверное, нелегко было добиться своего признания в Арктике, авторитета?» В ответ Кучиев перечислил десяток фамилий ледовых капитанов: «Каждый из них — глыба; если я чего-то достиг, то благодаря им».
Участники полюсного рейса рассказывают, что, когда начался поход и когда встретились в проливе Вилькицкого два атомохода — «Ленин» и «Арктика», капитан Кучиев сказал: «Я очень хотел, чтобы «Ленин» тоже шел к полюсу... Я знаю, Борис Соколов искренне рад за меня».
Пожалуй, полной уверенности в успехе не было. На борту «Арктики» находилась специальная группа водолазов, были взяты запасные лопасти винта. На случай вынужденного дрейфа на ледокол погрузили запас продовольствия на семь с половиной месяцев, теплую одежду, палатки, газовые горелки. Может быть, придется готовить посадочную полосу, чтобы принять самолеты? На борт взяли бульдозер, волокушу, взрывчатку, песок, цемент, доски, бревна. Было расписано даже, кто в случае необходимости останется на зимовку, а кто улетит на Большую землю.
На рейде Мурманска на борт атомохода поднялся начальник экспедиции — министр Морского флота СССР Тимофей Борисович Гуженко. 9 августа 1977 года в 20.00 по московскому времени ледокол «Арктика» снялся с якоря. Курс на мыс Желания, потом к проливу Вилькицкого, затем из моря Лаптевых по 130-му меридиану к полюсу.
Никто не думал идти напролом. Предварительно по долгосрочным ледовым прогнозам был определен оптимальный маршрут — самый «легкий». Во время похода оперативный центр, который располагался на Диксоне, постоянно снабжал «Арктику» необходимой ледовой и синоптической информацией. Самолеты ледовой разведки ежесуточно следили за изменением ледовой обстановки по 130-му меридиану в приполюсном районе. И наконец, постоянно велась ближняя разведка льдов. На борту ледокола «по штату» всегда находится вертолет. На этот раз их было два. Когда из моря Лаптевых вошли в Ледовитый океан, вертолет почти непрерывно висел в воздухе —
Из дневника участника экспедиции: [42]
14 августа вечером пересекли 84-ю параллель. В 20 часов 30 минут с палубы ледокола поднялся вертолет с гидрологом Александром Дорофеевым на борту. Пробыв в воздухе без малого два часа, вертолет сел на палубу. Саша Дорофеев передал судоводителям подробную ледовую карту с рекомендованным маршрутом. Экипаж вертолета и гидролог пошли отдыхать. Этой ледовой карты хватило только на полтора часа хода ледокола... Около часа ночи вертолет пошел на ледовую разведку. Методично, галс за галсом проходят его трассы впереди атомохода — то слева, то справа от генерального курса. Валерий Лосев не дает судоводителям надежд на облегчение. Ледокол шел, выбирая для форсирования однолетние, наиболее разрушенные таянием ледяные поля.
42
Спичкин В. А., Шамонтьев В. А. Атомоход идет к полюсу. Л., 1979.
Из вахтенного журнала:
«15 августа. 08.50. Прошли торосистый участок. Местами включения пакового льда. Работая ударами, прошли торосистую гряду. Заклинило. Используя дифферентную систему, вышли из заклинивания.
19.50. Застряли в торосе, отходим назад».
Из дневника участника экспедиции:
Как известно, ледокол разрушает прочный лед не ударом форштевня, а продавливая его свой массой: чем прочнее лед, тем большая часть ледокола должна вползти на него, чтобы вызвать разрушение. При этом место разломов льда смещается от носовой части к середине судна. При разрушении очень прочного льда места ломки смещаются настолько далеко от форштевня, что они даже не просматриваются из передних иллюминаторов ходовой рубки. Это создает фантастическое впечатление, будто весь огромный атомоход скользит по льду, как аэросани. Тихое плавное продвижение, когда перед носом судна не видно ни трещины, ни ломающегося льда, ни фонтана ледяных брызг, делает эффект скольжения столь реальным, что кажется, за кормой ледокола не должно быть обычного канала. Но взгляд назад, за корму, где по-прежнему темнеет широкая дорога чистой воды, убеждает, что ледокол не скользит, а крушит эти поля многолетнего льда. Возле средней части ледокола дыбятся стотонные глыбы раздавленного льда.
Последние мили оказались самыми долгими. Из-за тумана судовой вертолет не мог подняться в воздух. Всех охватило нетерпение — скорей! Человек сорок стояли в ходовой рубке. С таким нарушением корабельного устава Кучиев столкнулся, наверное, впервые. По морскому этикету, чтобы хоть на минуту войти врубку, нужно получить разрешение капитана. А тут... На борту «Арктики» было 207 человек, в том числе 36 «посторонних» — ученых, журналистов и кинооператоров...
Из дневника участника экспедиции:
Вдруг как-то неожиданно, дерзко в эту вокзальную атмосферу ожидания ворвался мощный, низкий, с хрипотцой гудок ледокола. Все застыли, не понимая, что происходит, — впечатление такое, что это ледокол гудит сам по себе. Все застыли в самых нелепых позах. Из этого оцепенения выводит резкий голос капитана: «Прекратить безобразие!» Никто ничего не понимает, а гудок не смолкает. Кажется, что нет ужо сил слышать его низкий звук. «Прекратить безобразие!» — повторяет капитан. Кто-то кого-то оттаскивает от кнопки звукового сигнала. Оказывается, на нее просто-напросто навалился всей массой тела наш незадачливый коллега. Наступает блаженная тишина. «Кто это?» — спрашивает Кучиев. При всем уважении к Юрию Сергеевичу его вопрос остался без ответа. Вот таким неожиданным образом проявилась у нас давняя школьная солидарность — своих не выдавать. Юрий Сергеевич не обиделся, только что-то буркнул для порядка насчет прикомандированной науки... и засмеялся. Смеялись и мы над комичностью ситуации. Смеялись потому, что надоела тягучая сосредоточенность ожидания.