K-pop: за кулисами мечты
Шрифт:
Далее появляется фото шестилетней меня, плачущей за игрой на альте. По неизвестным причинам родители всегда считали эту фотографию особенно трогательной и сейчас не могут сдержать продолжительного «Оууу!».
– Когда я была маленькой, мне было дозволено петь, сколько душе угодно – делать это с удовольствием и без какой-либо задней мысли, – эту фразу предложил Итан. – Но в процессе я утратила интерес. Всю жизнь я не видела особого смысла в занятиях вокалом и была вынуждена заниматься альтом, к которому не было ни интереса, ни предрасположенности.
На
– Могу с уверенностью сказать, что за все одиннадцать лет занятий я ни разу не получила удовольствия от игры на альте. Более того, время, потраченное впустую на занятия по альту, могло бы быть потрачено на подготовку к экзаменам в колледж. Какое учебное заведение впечатлит полное отсутствие достижений? Пять лет индивидуальных занятий по альту вылились лишь в счета на тысячи долларов, заработанных вашим тяжким трудом, но брошенных на воздух. И давайте не забывать о времени, проведенном в пути.
На секунду я решаю глянуть на маму. Она выглядит ошеломленной, испуганной. Кажется, план работает.
– С некоторых пор моя душа вновь расположена к пению, – и эту фразу подкинул Итан. – Должна признаться: на прошлой неделе я нарушила правила, но ничего не прошло даром: я пропустила подготовку к экзамену ради прослушивания в K-pop-компанию.
Родители шокированы. Мама прерывает меня.
– Что ты…
– Мам, ты ведь обещала! Все слова потом.
Я показываю фото, на котором мы с Имани стоим в толпе других конкурсантов.
– Я прекрасно осознаю, что поступила неправильно, но если бы я сказала вам заранее, то была бы наказана и не смогла бы претворить планы в жизнь! Я пела, стоя прямо перед менеджером SAY Entertainment, которая прилетела прямиком из Кореи на поиски талантов. В прошлый понедельник она связалась со мной и сказала, что из трех тысяч участников они выбрали лишь меня!
Я рассказываю родителям о SAY Entertainment и их влиянии, показываю фото SLK – не что-то сексуальное: мальчики сидят вместе в школьной форме.
Далее высвечивается список.
Почему Кэндис должна стать K-pop-трейни этим летом:
• Кэндис выучит корейский.
• Кэндис заведет много друзей со всего мира.
• Кэндис станет увереннее в себе, наблюдая за превращением обычных ребят в популярных айдолов. Ей так не хватало этого в Америке.
• Кэндис вытерпела десять лет игры на альте.
• SAY возьмут на себя расходы за перелет и проживание в Сеуле в течение всего лета.
На отдельном слайде помещен довод, подсказанный Имани:
«Люди, отбирающие учеников в колледж, слабо верят, что азиаты могут хоть как-то выделиться из толпы. Каждый второй получал хорошие оценки и высокие баллы за экзамены, а на музыкальном инструменте многие играют лучше, чем Кэндис когда-либо сможет!
На последнем фото я держу гитару, подаренную папой на двенадцатый день рождения – в моих глазах отражаются подлинная радость и свечи на торте.
– Спасибо за внимание! Остались ли у вас какие-либо вопросы?
Тишина, папа неловко хлопает. Мама отводит глаза, скрестив руки на груди. Так, я была готова к сопротивлению.
– Мам, кажется, тебе есть что сказать?
В ответ она лишь цокает – значит, действительно разозлилась.
– Это абсурд, – произносит она. Она произносит maldo andwae по-корейски – что-то вроде «чепухи».
– И что же кажется тебе абсурдным? Все предельно ясно.
Ухмыляясь, она устремляет на меня взгляд.
– Ты?! Поедешь в Корею, чтобы стать айдолом?! Девчонка, что не говорит по-корейски? Которая в жизни еще не трудилась?
Щеки горят, слово уголь под решетками с кальби.
– А что в этом такого? – не выдерживаю я. – Я ни разу в жизни ни о чем не просила! Только и делала, что молчала в тряпочку и училась!
– Зато жаловаться ты можешь, – отвечает мама.
– Почему Томми достается все? Он и в хоре поет, и спортом занимается, а ты и слова не сказала ни разу. У меня ведь оценки куда лучше! Это все потому, что он мальчик?
Мама хватает меня за руку, а я спешно ее вы- рываю.
– Как ты можешь так говорить? Дело вовсе не в этом. Спорт поможет Томми поступить в колледж, поможет ему в будущем!
– А чем вокал хуже? – продолжаю спор.
Мама закусывает губу и кивает сама себе.
– Я буду честна, Кэндис, – она говорит мягко, но уверенно. – У тебя хороший голос, но певцу очень сложно выделиться. Ты хотя бы представляешь, сколько в Корее великолепных вокалистов? Ты ведь такая стеснительная, а все эти айдолы харизматичны и уверены в себе…
Шокированная, я не могу вымолвить и слова. Никогда еще слова не ранили меня так сильно. Папа встает на ноги.
– Кэндис, я тоже не слишком уверен. Я много читал обо всех этих компаниях. В индустрии так много коррупции, случаев жестокого обращения с трейни… все эти рабские контракты, нечеловеческие нагрузки…
Я даже не слышу доводов отца – настолько я зла на мать.
– Ты виновата в том, что я не уверена в себе! – говорю я, одновременно утирая слезы. В этот момент сказанное кажется чистой правдой. – Ты забрала у меня единственную страсть, единственное, что делало меня особенной среди других. Разве так не поступают с теми, кого ненавидят? Ты зла на меня за то, что ты так и не смогла стать певицей!