К повороту стоять!
Шрифт:
Скобелев не пытался препятствовать ни стихийной эвакуации остатков турецких частей, ни бегству жителей. И уж тем более и в мыслях у него не было переправлять через пролив свои войска. Отыскав в этом хаосе нескольких ошалевших от ужаса чиновников, он отправил на азиатский берег, с предложением турецким властям немедленно заключить перемирие. Те согласились; несколько офицеров, не забывших о своем долге, пытались, в меру своих сил, прекратить вакханалию грабежей и хоть как-то упорядочить стихийную эвакуацию. Русские не мешали им отлавливать и истреблять мародеров; Скобелев даже отрядил в помощь туркам два казачьих эскадрона.
Согласно условиям перемирия, турки обязывались отвести гарнизоны прибрежных укреплений и разоружить батареи анатолийского берега. Скобелев в свою очередь, свободно выпускал представителей властей вывозящих целыми арбами документы, не мешал эвакуации уцелевших
Совместными усилиями порядок в городе был восстановлен. На третий день грабежи пошли на убыль, а потом и вовсе прекратились - турецкие патрули и казачьи разъезды не церемонились с мародерами, приканчивая их прямо на месте преступления. В выгоревших кварталах было тихо, будто на кладбище, лишь кое-где копошились в развалинах домов какие-то оборванцы. Зато в тех, которые удалось отстоять от огня, вовсю кипела жизнь. Заработали базары; стрелки, казаки, артиллеристы раздавали хлеб чумазым, полуголым детишкам, помогали пострадавшим во время беспорядков горожанам.
Пожар не затронул центр города, пощадив, в числе прочих казенных зданий, и центральную телеграфную станцию. Теперь русское командование могло беспрепятственно сноситься со Ставкой и Санкт-Петербургом по проводу, не полагаясь на ненадежные линии полевого телеграфа. Утром 2-го февраля Государю доставили ворох депеш: Константинополь занят нашими войсками, турки заключили перемирие, победа! В тот же день это известие получили во всех европейских столицах. Газеты вышли с сенсационными заголовками, на биржах курс русских государственных ценных бумаг подскочил, чуть ли не на четверть, венские, парижские, берлинские кабинеты гудели, как растревоженные ульи.
Поздно ночью министр иностранных дел Великобритании лорд Дерби вызвал русского посланника графа Шувалова и вручил ему ноту британского правительства. По сути, это был ультиматум - русские в течение суток освобождают Константинополь и отводят войска не менее, чем на пятнадцать верст от берегов Босфора, не препятствуя возвращению турецких войск. В противном случае, Великобритания считает себя в состоянии войны с Российской империей.
Вечером того же дня в бухту Золотой рог вошли три судна под Андреевскими флагами: минный транспорт «Великий князь Константин», вооруженная шхуна «Аргонавт» и пароход «Веста». За ними на рейд втянулись четыре транспорта со сборными командами крепостных и морских артиллеристов из Одессы, Керчи, Очакова и Севастополя. Сойдя с пароходов, они сразу же начали приводить в порядок брошенные турками береговые батареи. С «Великого князя Константина» тем временем перегружали на плоскодонную шаланду загадочные округлые предметы, укутанные рогожей. С наступлением ночи, два паровых катера волоча шаланду на буксире, двинулись в сторону южного выхода из Босфора. Катера то и дело останавливались, производили промеры глубин и выполняли какие-то загадочные манипуляции. За катерами с анатолийского берега следили сотни глаз...
А еще через восемнадцать часов броненосец «Александра», под флагом вице-адмирала сэра Джеффри Хорнби двинулся ко входу в Босфор. За ним выстроились в кильватерную колонну шесть броненосцев эскадры Мраморного моря: «Эджинкорт», «Хотспур», «Султан», «Акилез», «Свифтшур» и «Темерер».
Это была грозная сила. Толстая броня, огромные калибры - боевые корабли, равных которым нет ни в одном из флотов. Еще заливались боцманские дудки, еще разбегались по боевым постам, грохоча башмаками, расчеты вспомогательной артиллерии, а на мостике сигнальщик докладывал командующему эскадрой: «Сэр, над береговой батареей русский военно-морской флаг!» И правда, в стеклах адмиральского бинокля возникло и затрепетало белое полотнище с косым голубым крестом. В казематах «Александры» дрогнули, заворочались на станках десяти- и одиннадцатидюймовые орудия. На грот-мачте взлетел сигнал: «Эскадре приготовиться к бою», Идущий вторым в ордере «Эджинкорт», хорошо узнаваемый благодаря своим пяти мачтам, отрепетовал адмиральский приказ, передавая его концевым броненосцам. На батарею смотрело не менее четырех орудий только одиннадцатидюймового калибра, не считая десяти- и девятидюймовок, и всякой мелочи, которой хватало на посудинах Её Величества. Один взмах адмиральской руки - и на берег обрушится лавина чугуна и огня.
Следовало, однако, соблюсти приличия. Вице-адмирал Королевского Флота прежде всего, джентльмен, и даже на войне не должен пренебрегать правилами хорошего тона. На мачте взвилась новая гирлянда флажков международного свода сигналов: командующий эскадрой извещал
«Александре» - новейшему казематному броненосцу, всего два года, как вступившему в строй и являвшему собой вершину развития данного типа кораблей, - в этом походе не везло. Сначала, при проходе через Дарданеллы, корабль сел на мель в самой узкой части пролива, и если бы не своевременная помощь броненосца «Султан», эскадру к Константинополю вел бы другой корабль. И вот - первая же чугунная бомба, выпущенная с батареи, угодила точнехонько в амбразуру каземата! Снеся со станин одну из двух армстронговских одиннадцатидюймовок, она превратила в кровавые ошметки половину расчета и со страшным грохотом раскололась о переборку. Заряд черного пороха, которым был начинена бомба, так и не взорвался. Виноваты ли в этом турки, неаккуратно содержавшие бомбовые погреба, или русские артиллеристы допустили промашку - уж не узнать. Тем не менее, каземат на время вышел из строя, и в слитном грохоте эскадренного залпа не было слышно одиннадцатидюймовок флагмана.
Подавив дерзкую батарею, для чего понадобились пять полных бортовых залпов, колонна бронированных утюгов на трех узлах втянулась в узость Босфора. Впереди дымили кургузыми трубами два паровых катера. Они волокли импровизированный минный трал - длинный канат, к середине которого для балласта подвесили несколько чугунных ядер. Вице-адмирал Хорнби, получивший от турок донесения о копошении в проливе, не хотел рисковать: русские морские мины еще со времен Восточной войны [15] снискали себе славу грозного оружия, а недавние боевые действия на Дунае лишь подтвердили их репутацию. Бронзовые винты наматывали кабельтов за кабельтовым; турецкие берега, азиатский, «анатолийский», и европейский, «фракийский», проплывали на расстоянии пистолетного выстрела от закованных в броню бортов. Королевский флот во всем своем грозном величии двигался к Константинополю.
15
Так в Европе называют Крымскую кампанию 1853-55 годов
II.Залпы над Босфором
На начало балканской кампании 1877-го года, Босфорский пролив защищали шесть береговых батарей, причем четыре из них располагались севернее Константинополя, для отражения угрозы со стороны Черного моря. Из двух оставшихся одна была на анатолийском берегу, так что русским досталась единственная батарея, вооруженная восемью гладкоствольными пексановскими гаубицами времен Синопа и осады Севастополя. Нанести сколько-нибудь серьезный урон новейшим броненосцам они не могли, а потому, командовавший батареей русский офицер, дав один-единственный залп, увел своих людей прочь. Пока броненосцы мешали с землей орудия (турки поставили их открыто, за земляными брустверами, почти у самого уреза воды), артиллеристы наблюдали за этим с безопасного расстояния. Стреляли британцы неважно, к тому же, большая часть их орудий были дульнозарядными, и на перезарядку уходило слишком много времени.
Мы сказали, что Босфор прикрывали только шесть батарей? Это не совсем так. Батарей на самом деле было два или три десятка, но их орудия помнили еще времена Ушакова и Нельсона. Турки содержали их исключительно по инерции - причинить сколько-нибудь заметный вред современным военным кораблям такая «береговая артиллерия» была, конечно, не способна. Тем не менее, русские артиллеристы, заняв эти баратеи, аккуратно зарядили древние пушки.
Среди старых медных и чугунных орудий попадались удивительные экземпляры. Так, на одной из батарей, в полутора милях от входа в пролив со стороны Мраморного моря, имелись четыре пушки-камнемета умопомрачительного калибра. Отлитые на заре восемнадцатого века, они метали огромные каменные ядра со скорострельностью один выстрел в полчаса. Правда, в снарядном погребе нашлось всего два шара, вытесанных из мрамора; их-то и закатили в жерла раритетных бомбард. И теперь они, вместе с другими образчиками артиллерии «времен Очакова и покоренья Крыма» ожидали своего последнего боя.