К разговору о Трое
Шрифт:
IX
– Всем, кроме великого Аида, встать! Суд идет!
– объявил Гекос, облачившийся по такому случаю в эффектную тогу. В зал вошли легендарные судьи царства мертвых: Эак, Радамант и Минос. Онику показалось, что лица у всех у них были достаточно кислые. Судьи подошли к трону, на котором восседал Аид со скипетром в руке, и почтительно поклонились, после чего заняли свои места в президиуме.
– Внеочередное заседание Аидского областного суда объявляю открытым!
– нараспев выкрикнул Гекос, продемонстрировав при этом достаточно приятный тембр голоса. Его коллега Чукос уселся перед загадочным
– Вступительное слово предоставляется богу подземного царства Аиду.
– Говорить особо не о чем, - медленно произнес бог подземного царства.
– Заседание самое обычное: судим вот этих троих человечков и примкнувшего к ним кентавра.
– Я, конечно, извиняюсь, достопочтимый Аид, - визгливо произнес низенький судья Радамант, облаченный в расшитую одежду азиатского покроя.
– К чему такая спешка? Вечерняя сессия должна была начаться только через пять часов. Я, да и мои коллеги тоже, элементарно не выспались, не поели, не привели себя в тонус. Я понимаю, если бы это был какой-нибудь экстренный случай. Мы ведь, кажется, четко договаривались...
– Между нами, уважаемый Аид, мой коллега в некотором роде прав, что случается с ним крайне редко, - мягко вмешался Эак, высокий мужчина с узким непроницаемым лицом, одетый по-европейски стильно и неброско.
– Последние девять лет мы работаем в напряженном графике, практически без выходных. Эти ваши внеплановые заседания вносят большую путаницу. Я уже молчу о том, что я человек немолодой и мне требуется систематическое питание.
– Ша, продажные судейки!
– весело сказал Аид.
– Вы лучше поглядите, какой интересный обвиняемый нас посетил.
– Ну, кто это может быть?
– сварливо сказал Радамант.
– Если это не нянька, уронившая Эака в детстве с третьего этажа, то мне это неинтересно.
– Хватит вам собачиться постоянно! Гляньте, это ж сам кентавр Хирон, ваш дядя.
– Чего?
– недоверчиво взглянул Радамант на кентавра.
– А ты уверен, что это Хирон? Сколько уже было этих самозванцев. По мне, все эти кентавры на одно лицо.
– Заткнись, скептик!
– радостно воскликнул судья Минос, крепкий статный мужчина с энергичным лицом.
– Как бы ты его узнал, если он тебе вовсе не дядя. Ведь твой отец не великий громовержец Зевс, а всего-навсего кузнец Гефест.
– Это еще окончательно не установлено...
– Заткнись, кузнечик! Здорово, дядя Хирон!
– Здорово, дружище Минос, здорово. Совсем большой стал. И Эак молодцом, возмужал. Искренне рад вас видеть, ребята.
– Ты здесь какими судьбами? На экскурсию? По обмену опытом?
– Нет, ребята, я к вам насовсем.
– Ты шутишь? Ты же бессмертный. И документов нам никаких сверху не спускали.
– Документы я получил, - вмешался Аид.
– Хирону предписан двухнедельный отпуск, после которого его дело будет рассматриваться отдельно. Будем считать, что он присутствует здесь сегодня в качестве почетного гостя.
– Все равно я не понимаю, зачем было созывать внеочередное собрание?
– брюзгливо произнес Радамант.
– Пусть бы Хирон себе отдыхал. Эти трое что, подождать не могли?
– Ладно тебе, - возразил Эак.
– Не каждый день такие гости посещают. Давайте, по-быстрому этих бедняг оттартарим, и на обед. Кто там у нас первый?
– Подсудимый Маврадаки, 19 лет, родился на острове Родос в семье скульптора и организатора массовых оргий. Холост, пятеро детей, не считая оставшихся в матерях, испугавшихся
– С отличием окончил математическую школу имени Фалеса Милетского, мастер спорта по стрельбе из лука, фехтованию и марафонскому бегу, заслуженный артист Родосской республики, баритон.
– Я, конечно, извиняюсь!
– не выдержал Клоний.
– Вы там у себя, наверное, карточки перепутали. Это же Маврадаки, он же недотепа! Он неспособен два раза отжаться и меч поднять выше пояса, а об умственных способностях я вообще молчу, - после этого Клоний действительно замолчал, так как его сильным ударом вырубил Чукос, тихо подошедший сзади.
– Благодарю вас, пристав, - благосклонно кивнул Чукосу судья Минос.
– Присылают сверху каких-то плебеев, абсолютно не умеющих вести себя в порядочном суде. Продолжайте, Гекос.
– До участия в Троянской войне подсудимый Маврадаки не запятнал себя особо неблаговидными поступками. Главное его преступление состоялось непосредственно перед смертью. Получив приказ от своего военачальника - вот этого, который сейчас лежит - он не пошел вперед, а остался сзади и коварно ткнул того пикой в сердце...
– Как же так, Маврадаки?
– незаметно шептал Оник бывшему товарищу по оружию, безучастно глядящему перед собой.
– За то, что Клония прикончил, тебе каждый спасибо скажет. А в остальном... Ты, оказывается, практически герой, а нам, друзьям, мозги мариновал. Я на сборах твои доспехи пёр по тридцать километров, чтобы тебе легче было. Гракакас и Штопоропулос на себе тебя таскали. Мы тебя от всех трудных работ оберегали, чтобы ты раньше времени сюда не попал. Мы тебе даже еды и вина подбрасывали, от себя отрывая. Гнида ты, Маврадаки, вот что я тебе скажу. Разочаровал ты меня крепко, Маврадаки, а это до сих пор мало кому удавалось...
– Ясно, приступим, - сказал судья Эак.
– Если бы не последнее обстоятельство, я бы однозначно голосовал за то, чтобы оставить его на Асфоделевом лугу. В принципе, я и сейчас склоняюсь к этому решению. Мне тот голосистый вояка сразу не понравился, а я ведь его только пару минут наблюдал.
– Может, давай этого Маврадаки еще в Элизиум направим?
– с сарказмом спросил судья Радамант.
– А что? Всего-то-навсего отца-командира в спину убил. Всего-то-навсего десяточек женщин испортил. Лично я настаиваю на том, чтобы отправить в Тартар. Решать тебе, Минос.
– Как всегда. Хоть бы раз без моего голоса обошлись. Ну, давайте, послушаем обвиняемого. Выходи сюда, Маврадаки. Рассказывай, как ты докатился до смерти такой.
– Граждане судьи, - тихий голос и поникшая серповидная фигура Маврадаки вызывали жалость, но Оник решительно отогнал от себя низменное чувство, вспомнив, каким гнусным лжецом оказался его бывший товарищ.
– Единственное, в чем я, возможно, виноват из вышеперечисленного - в убийстве Клония. И то этого не припомню. Но если бы вы позанимались в его лагере пару дней, вы бы оправдали убийцу без малейших сомнений. Что касается моих многочисленных достоинств и детей, то здесь явно какая-то ошибка. Мой папа действительно был художником, а мама - его женой. Все остальное чушь. Никакой математикой и спортом я в жизни не занимался, не говоря уже об актерском искусстве. Моих способностей хватило только на работу помощником пастуха Ковбоса, мальчишки на несколько лет младше меня. Попаду ли я в Тартар, мне уже все равно. Но я хочу сказать моему другу Онику: я никогда не притворялся, у меня действительно не было сил. Прости меня и спасибо тебе за все.