К себе настоящей
Шрифт:
Глава 3
Институт я благополучно закончила уже будучи замужем. Настало время устроиться на работу, применить свои знания и принести в мир то, чего так желала душа.
Мой профессиональный путь начался в детском доме на Ленинградской. Там работала моя тетя, а в коллектив как раз требовался педагог-логопед для дошкольников. Этот период я бы назвала «полем битвы».
Обостренное чувство справедливости сопровождало меня с детства. Еще со школы обо мне говорили, что я «борец за правду» и что мне «больше всех надо». Я не проходила мимо и не молчала, если видела, что кто-то не
Меня до глубины души возмущало отношение к малышам воспитателей детдома, а из них на тот момент состоял весь мой рабочий коллектив. Их позиция строгих надзирателей, конечно, была объяснима долгими годами политики воспитания «правильного советского человека». Но при таком подходе ушли и забылись важные человеческие качества: душевность, тепло, внимание.
Помню, как воспитатели теребили мешки прибывшей гуманитарной помощи, выбирая лучшее для своих детей с мыслью, что «этим», детдомовским, много не надо.
А еще я помню, как директриса ругала маленькую девочку за мусор, когда нашла в ее шкафу фантики, которые та бережно коллекционировала. Я не могла с этим смириться. Я становилась на сторону детей и вела борьбу за справедливость. И моя война разворачивалась практически ежедневно. Воспитатели смотрели на меня кто с раздражением, кто с досадой и злобой. А я понимала, что именно своей бескомпромиссностью и глубоким уважением к правде смогу что-то изменить.
Еще в этот период я четко осознала свою миссию – быть «родителем для всех».
Детям нельзя было называть меня мамой, но всеми силами, как только могла, я старалась показать им, что такое забота, дом, семья. По выходным я обязательно забирала кого-то из малышей к себе домой – в семейное общежитие. С детьми мы вместе гуляли, готовили еду, перед сном я читала им сказки.
Мне было до боли понятно, насколько им не хватало в жизни обычного семейного уюта, который был знаком большинству людей. Малыши не знали, что такое «двор», потому что с малых лет гуляли на огороженном участке. Они никогда не видели, как мама готовит, потому что всегда ели в общей столовой. Каждого ребенка я воспринимала как своего и каждого хотела защитить и поддержать. А когда по понедельникам мы возвращались обратно, я всегда давала им в дорогу пакетик с конфетами.
Однажды около кабинета завуча я увидела девушку, одну из старших воспитанниц. Она, опершись на подоконник, упрямо смотрела в окно. Красивые волнистые волосы, хрупкая и в то же время статная фигурка. Она напомнила мне Ассоль из книги «Алые паруса», стоящую на берегу и смотрящую на морской горизонт. В этот момент завуч вышла из кабинета и, видно, завершая проведенную беседу, зло сказала: «И не смей больше прятать свои пошлые картинки под подушкой! Учи историю лучше, больше толку будет!»
Я видела, что девушку не смутили эти обидные слова, и невольно прониклась к ней уважением. При первой же возможности я с ней познакомилась. Аня оказалась очень общительной и жизнелюбивой:
– Наталья Анатольевна, я знаю, что когда-то отсюда выйду. И я не могу не думать о своей будущей жизни. Многие детдомовцы не могут освоиться в том мире, их судьбы ломаются. А я мечтаю. Мечтаю каждый день. Я хочу стать топ-моделью и выйти замуж за миллионера.
– Конечно, Аня, надо мечтать, надо
Мы с Аней подружились. Мне импонировала ее открытость и оптимизм, несмотря на условия, в которых она росла с малых лет. А меня она воспринимала как старшего друга из «большого мира». За время знакомства я многое успела рассказать ей о себе и многим поделиться.
Через год в нашем педагогическом полку прибыло. В коллектив пришла работать Вера. Как оказалось, у нее тоже было сиротское детство. Мать ее умерла, когда Вера была ребенком, и она осталась на руках у теток. А те, чтобы им было легче, отдали девочку в школу-интернат. Поэтому о жизни в таких учреждениях Вера знала не понаслышке. Вера, как и я, была неутомимым борцом за права детей, горячо отстаивала их интересы, пытаясь как-то расшатать закостенелость этого старого механизма советской педагогики. С ней вдвоем делать это было намного легче. Я познакомила Веру с Аней, и мы иногда находили время поболтать втроем. Со временем мы так сблизились, что разница в возрасте между нами перестала ощущаться. Мы стали лучшими подругами.
…Громко хлопнула дверь директорского кабинета, и оттуда раздались гневные крики:
– Мне наплевать на твою самодеятельность! Уборщицей тебе надо быть, а не фотомоделью! Наведи у себя порядок, или неделю будешь спать на полу! Пошла вон!
Аня выбежала вся красная и, не сдерживая слез, бросилась прочь по коридору. Вслед за Аней к директрисе вошла я:
– Я считаю ваше поведение в общении с воспитанниками неприемлемым, – сдержанно и четко сказала я. – Такие люди, как вы, способны погубить человека, не задумавшись. И если бы мне дали право решать, то я хотела бы, чтобы вы очутились на месте этой девушки. И очутились не только сейчас, но и прожили всю жизнь, выслушивая унижения в свой адрес. Вам необходим этот урок.
От неожиданного «пожелания» директриса онемела – это было неслыханное нарушение субординации. Придя в себя, она была готова пойти в атаку:
– Так, Семенова, ты должна…
– Я никому ничего не должна! – сказала я.
В голове вдруг мелькнуло воспоминание: урок в школе, мы сдаем наизусть стихи о Ленине. Я выучила «Ленин всегда с тобой» Ошанина. Рассказываю, а учительница меня прерывает и говорит: «Садись, Я сенева, рано тебе еще такие стихи рассказывать».
Я готова была взорваться, но промолчала. Встал Сережа, наш одноклассник, и, услышав его изложение, наш педагог начала его передразнивать. Тут я не сдержалась. Примерно такие же слова, как сегодня, вырвались у меня и тогда. Учительница попыталась меня урезонить: «Ты должна…» И точно так же, как сегодня, я твердо заявила:
– Поверьте, я никому ничего не должна!
Ситуация в моей жизни с точностью повторилась. Выйдя из директорской, я изо всех сил хлопнула дверью. Будто этим жестом хотела разрубить нить, связывающую эти так похожие друг на друга истории. Мой профессиональный путь в этом детдоме закончился. Я понимала, что мои усилия что-то здесь изменить растворились, как капля в море. И все же мне хотелось думать, что хоть немного это море стало чище, а детишкам – теплее и спокойнее. А еще я обрела здесь прекрасных и верных подруг.