К строевой - годен!
Шрифт:
Большинство кроватей заправлено. На одном из двух подоконников одиноко стоит старый глиняный горшочек с кусочком неизвестно как еще живущей зелени. Почти цветок.
– Э-э! – раздалось хриплое и протяжное откуда-то слева. Под одним из синих одеял кто-то зашевелился.
Резинкин подумал, что человек болен и поэтому не на службе.
– Э-э! Ну ты чего там встал, дерево, иди сюда.
– Сам дерево, – робко ответил Витя.
Хриплый одинокий смех стал летать от стены к стене, к нему присоединился еще чей-то
– Ты там не хихикай, шуршания не слышу, – продолжал невидимый под одеялом. Другой невидимый начал в натуре шуршать, и вскоре задом к Резинкину на центральный проход на карачках выполз солдат в штанах, белой нательной рубахе и сланцах. Тельник был испачкан грязевыми разводами в нескольких местах на спине, от чего впечатление не становилось лучше. Он интенсивно мел пол чем-то маленьким. Приглядевшись, Резинкин увидел в руке, покрытой фурункулами, зубную щетку.
Его пробил пот.
«Дурдом», – было первое слово, пришедшее на ум.
Вслед за шуршащим солдатом из-за коек, топая начищенными сапогами по блестящему деревянному полу, на арену вышел мордатый, румяный сержант. Туго натянутый китель облегал объемную грудную клетку, ремень опоясывал плотную тушу.
Глядя на пышущего здоровьем сержанта, Резинкин не мог себе представить, что обитатели казармы ведут неправедный образ жизни. Потом он взглянул на убирающегося солдата и засомневался в собственных выводах.
– Ты по-русски понимаешь? – Во рту сержанта гуляла жвачка.
Витя молчал. Сержант подошел вплотную. Он оказался на полголовы выше. Изо рта размордевшего юноши пахнуло мятой.
– Рюкзак сюда.
Резинкин покраснел от злости и вцепился в лямки, не собираясь расставаться с собственным добром.
– Э-э! Э-э-э! Батрак, я долго буду ждать?
Удар в солнечное сплетение локтем оказался неожиданным и сильным. Забыв, как дышать, Витя стал оседать вниз. Поддев ногой табурет, сержант успел подставить опору новичку под зад, прежде чем он рухнул на пол.
– Никогда не спорь со мной.
Рюкзак! Его рюкзак унесли!
Пока он хватал ртом воздух, из угла доносился хриплый, вялый голос невидимки.
– Колбаску в тумбочку. В мою, дебил. Мыло – говно, паста – говно, бритва – говно, лезвия – говно. Мыльно-рыльные отдай. Э-э-э, ну ты, иди сюда.
Витек от такого гостеприимства оторопел. Встал с табурета и, шатаясь, пошел на голос.
На кровати, закутавшись под подбородок, лежала бледная рожа, покрытая мелкими язвочками, со здоровым синяком под заплывшим глазом.
– Два года назад и я был таким, – закатив неповрежденный глаз от нахлынувших воспоминаний, протянула рожа.
– Батрак, поздравь товарища с прибытием.
Сержант, сидевший на противоположной кровати, нанес удар Витьку сапогом по голени.
От резкой боли Резинкин упал на колени.
– Кирзовые
– Витя, – промычал новобранец. – Виктор Резинкин.
– Ты кто, Резина?
– Я водитель.
– Садись рядом с сержантом.
Морщась от боли, Витя осторожно сел. На этот раз локоть соседа влетел ему в ухо.
Солдатик как шуршал зубной щеткой, так и шуршал с увлечением. Не останавливался. Видно, понравилось.
– Ты еще не знаешь, почему сержант тебя ударил, а я скажу. Ты не водитель, ты запах [1] . Ты даже не дух. Твоя присяга еще не скоро. В наряды ты ходить не будешь до присяги, будешь тащиться от службы. Жрать и спать.
Шуршащий воин снова запищал, обозначая смешок.
1
Запах – солдат до присяги.
– Мое имя Константин, – голос из-под одеяла стал торжественным, – фамилия Кирпичев, а рядом с тобой сидит твой самый главный командир – сержант Евгений Батраков. И не держись ты за голову, тебе же не больно, я знаю. Вот это было больно, – и из-под одеяла показался толстый палец. Дотронувшись до подбитого глаза, Костя стиснул зубы.
В казарму вбежал ефрейтор в зеленой фуфайке нараспашку. Резинкин не знал, радоваться ли появлению еще одного человека. Он мечтал только, чтобы все, что произошло с ним только что, стало как можно дальше по времени от настоящего.
– Женя, пошли в парк, – худощавый, комплекцией походивший на Резинкина, ефрейтор запыхался. – Ты кто? Запах? – На человека, сидящего в джинсах, кроссовках и синей болоньевой куртке, надетой поверх серого свитера, в казарме не обратить внимания нельзя. Хотя бы потому, что все те, кто не в форме, напоминают о свободе, а это раздражает. Очень.
– Петрусь, кто тебе сказал? – Батраков не собирался подниматься.
– Начштаба. Если мы не запустим к завтрашнему утру «МиГ-15», нам п...да.
– Пошли, Резина, служба начинается, – Батраков встал сам и поднял за шиворот куртки охреневшего от гостеприимства Резинкина.
– Авиационный керосин привезли? – Женя незаметно подмигнул ефрейтору Петрушевскому.
– Полно, уже заправили.
Сержант Батраков обнял за шею Резинкина и легонько сжал.
– Ты когда-нибудь летал на истребителе?
После того как ему настучали по голове и остальным частям тела, Витя не знал, какой ответ правильный. Он боялся, что если скажет «нет», его снова начнут бить. Физически он слабее сержанта, да тому в любом случае помог бы Кирпичев.
Куда делись его бойцовские качества? Он же дрался почти регулярно у себя в поселке.