К тебе я руки протяну…
Шрифт:
Ехали без остановок. Тропа для разнообразия была безлюдной.
Скоро ляжет снег. Перейти бы перевал за Реновальтом до снегопада. Реновальт — Город-на-Озере. Плодородная долина у Южных гор, оставшаяся после исчезновения озера, приютила людей и их город.
За лачужками начиналась каменная мостовая. К центру города дома становились чище, равнялись друг на друга, как старые солдаты в строю. Кое-где виднелись деревянные заплаты, проржавелые крыши пытались отразить заходящее солнце.
— Добрый вечер,
— Ба! Да это сама Ильравен! Добро пожаловать под мой кров!
— Благодарю, почтенный Тарик. Две комнаты. Мне и… — я повернулась к убийце, — ему.
Он даже не взглянул на меня, что-то бормоча себе под нос.
— У госпожи новый напарник?
— Напарник? Нет, скорее, ценное приобретение. Завтра мы прогуляемся с ним к рынку.
Убийца вздрогнул, судорожно втянул воздух и окаменел.
Я кивнула ему на мальчишку, уже поднимающегося по лестнице с моими вещами, он поклонился и двинулся следом.
— Госпожа уверена? — Тарик доверительно наклонился ко мне из-за стойки. — Я мог бы предоставить вам несколько человек…
— Все в порядке, почтенный Тарик. Все в порядке.
Постоялый двор «У Тарика» не был лучшим в городе. Он был лучшим на моей памяти. Безопасность, вкусная еда, уют. Безупречность во всем. Можно было забыть о лошадях сразу по приезде. Можно было доверить мешок с деньгами последнему помощнику повара. За все отвечал Тарик, а перед ним отвечали его люди.
Ночь обошлась без сновидений. Разбудил меня стук в дверь.
— Доброе утро, госпожа…
Судя по солнцу, около шести утра. Где-то за окном кричат мальчишки: «Молоко! Мо-ло-коо!» Доброе утро, убийца.
Я села на кровати, спустив ноги на пол.
Убийца опустился передо мной на колени и протянул руки вперед. На запястьях красовался мой пояс. Хорошенько затянутый. Зубами он что ли его завязывал?
— Госпожа, воля ваша, вы можете снять этот пояс и набросить его мне на шею — я убью себя. Вы можете положить его к моим ногам — я сломаю их. Вы можете оставить его — и я сделаю то же с руками. Ваша воля…
Он впервые встретился со мной взглядом, и я вдруг поняла, что это правда: и убьется, и сломает. Я закусила губу и подцепила ногтем узел. Его глаза снова скрылись за волосами, плечи поникли.
Рьмат! Да кто же так завязывает! Я сорвала пояс и отбросила его прочь. Пряжка стукнулась о половицы.
Руки убийцы дрогнули, потянулись вперед и обхватили мои икры. Лоб коснулся коленей.
Ступни заледенели на холодном полу. Я попробовала пошевелиться, но тут на правую лодыжку упало что-то горячее… и на левую. Он… плакал?
Я протянула руку и осторожно погладила его по голове. Плечи вздрогнули, и он заплакал навзрыд. Так плачут маленькие дети и обессиленные мужчины. Бездумно, от всей души.
Наконец, он отер глаза рукавом и снова взглянул на меня.
— Меня зовут Ральт, госпожа.
2. Бабочка
— Хорошо,
Он встал в угол у двери и выпрямился, глядя на меня.
— Итак. Если я продам тебя, что ты сделаешь?
Убийца закусил губу:
— Я… Я останусь с тем, кто заплатит за меня деньги, госпожа, до тех пор, пока не представится случай сбежать и вернуться к вам, или умру.
— Да на тебе можно делать деньги, если не увлекаться… А если я сдам тебя в аренду в бордель?
Убийца стремительно залился краской, и внезапно стало заметно, что он очень молод — лет двадцать, может, чуть больше.
— Я буду служить вам, где прикажете, до тех пор, пока вы не покинете город. А потом попробую сбежать или…
— Умрешь… Это я поняла…
У меня забрезжила смутная догадка.
Познавательный разговор прервал стук в дверь.
— Завтрак для госпожи Ильравен!
— Войдите!
В дверном проеме появилась девчушка с подносом. Правой рукой она придерживала створку двери, поднос опасно подрагивал на левой ладони.
— Прими у девушки завтрак!
Я думала, сильнее покраснеть нельзя. Он немедленно выполнил приказ, и я улыбкой отпустила служанку.
Убийца шагнул к кровати, пытаясь привычно сложить запястья и в то же время не уронить поднос. Я с любопытством наблюдала за его небезуспешными усилиями. Наконец, тот оказался на постели. Молоко было вкусным, пенка почти превратилась в масло, свежий хлеб таял во рту. Приятно, когда помнят, что ты любишь. Рядом с моей кружкой стояла еще одна — с сидром и тарелка с кашей. Безупречность во всем. Второй постоялец у госпожи, оба завтрака в ее комнату — не дай Рьмат, остынет — стыд-то какой!
— Ну, и чего ты ждешь? — Повернулась я к убийце.
— Вашего позволения, госпожа.
Так… Значит, он ничего не ел, если не считать той чашки с водой. Если это будет продолжаться…
— Договоримся так. С этого момента ты справляешь свои естественные надобности, будь то насыщение пищей, расставание с оной или что-нибудь подобное… — Видимо, под подобным он подумал то же, что и я, молодой мужчина все-таки, а потому снова покраснел. — Так вот, ты будешь делать это, не спрашивая моего разрешения.
— Как пожелает госпожа.
Он неуверенно улыбнулся и потянулся сомкнутыми руками к ложке.
— Да. И вот еще что…
Убийца вздрогнул и замер.
— Если ты еще раз встанешь рядом со мной на колени или будешь держать руки в таком положении, я тебя выпорю. Сопротивляться, как я понимаю, ты не будешь…
— Не могу, госпожа…
Гхм… Не может… что же это я такое вспомнила, когда вошла эта девчушка? Люди, которые неспособны причинить вред господину, которые умирают, стоит расстоянию между ними и их господином превысить предел… Быть того не может! Я подстрелила… бабочку-убийцу! Не однодневку… Таких отпускают в полет в дворцовых покоях и богатых кварталах. Бабочку-охотницу.