К востоку от Эдема. Хищники
Шрифт:
Только сейчас пернатый воин повернул голову к Тэйян.
— Цыганка, выросшая в этом мире, была бы другой.
Девушка закусила губу.
— Я не обязана тебе отвечать.
— Можешь и не отвечать, — негромко произнёс грифон после паузы. — Но тогда я могу заподозрить тебя в причастности к похищению Ариэль…
Миг — и бластер оказался приставлен к горлу человека.
— …а это было бы неприятно, — угрюмо закончил Карфакс.
Глава десятая
Не знаю, что за день сегодня. У меня отобрали Кагири-то и Тошибу, сломали меч и в клочья
Они били меня дубинками, пока мир не погас. Да и потом, наверно, долго били, потому что я три дня не могла шевельнуться. Впрочем, здесь нет ничего странного — я хорошо защищалась, убила нескольких нападавших. Странно другое: почему я до сих пор живая.
Когда я вспоминаю судьбу несчастной матери Тошибы, по чешуе невольно пробегает дрожь. Я не позволю сделать с собой такое, лучше харакири! Правда, у меня нет кусунгобу, [8] но моими когтями можно и харакири совершить. Вот только умирать очень не хочется…
8
«Кусунгобу» — ритуальный нож для совершения харакири или сэппуку (обряды ритуального самоубийства).
Я крупно ошиблась с планом ловушки. За мной действительно следил человек верхом на громадной, напоминавшей орла птице, такой огромной, что одно её крыло вдвое длиннее меня вместе с хвостом; но кто сказал, что этот человек отправится в ловушку один… Их явилась целая толпа, с луками и странными ручными катапультиками, вроде тут их зовут «арбалет». Обычная стрела отскакивает от чешуи, но короткий, толстый снаряд из этих машинок на моих глазах пробил ствол молодого дерева насквозь — тут-то я и поняла, что дело плохо.
Враги окружили пещеру, где прятались мы с Тошибой, и полезли внутрь. Первый, конечно, попал в ловушку и бешено затрепыхался, пытаясь сбросить сеть; я убила его одним ударом, потому что предстоял тяжёлый бой и отвлекаться было опасно. Затем я встала у входа с мечом наизготовку, и началась битва.
О таком сражении я даже в книгах не читала. На этот раз врагами оказались довольно умелые, сильные воины, каждый из которых заметно превосходил меня ростом и массой — я ведь ещё маленькая, меньше человека. И хотя ни один из людей не был столь быстр, и оружие у них оказалось очень плохим, меня просто задавили.
Я отбивалась как бешеная! Троих уложила сразу, ещё одному отсекла руку до локтя, но потом в пещеру забрались сразу шестеро, и вся моя быстрота оказалась бесполезной, когда пришлось отбиваться от шести мечей разом. Они оттеснили меня в угол, ранили в крыло, затем ещё раз, потом я пропустила грубый удар ногой и потеряла меч. Высокий воин с сером наступил на мою катану и сломал!
Оставшись безоружной, я некоторое время сопротивлялась, хотя враги уже изрезали мне оба крыла и пару раз ранили. От боли мутилось в глазах, скоро я упала — и тогда меня начали бить дубинками по бокам, спине, крыльям… Айя, зато не убили. Да и кости, кажется, уцелели…
Очнулась я в клетке, точно такой же, как видела на поле. Бедный Тошиба исчез, его наверняка убили. Пропала также моя волшебная
Меня везут на запад, почти нигде не останавливаясь. Все воины отряда едут одвуконь, за повозками ведут сменные упряжки, так что едем быстро. Обработанная земля, деревни и поля скоро кончились, теперь мы движемся по бескрайней степи, вдоль едва заметной дороги.
В отряде четыре повозки и сорок семь всадников; меня везут в середине, словно охраняя. Та громадная птица, с чьей помощью выследили нас с Тошибой, днём парит в небе, изредка ныряя за добычей; я уверена, она разумная. Ночами птица спит у костра, спрятав голову под крыло, но даже в таком виде она больше любой повозки. Думаю, даже будь мои крылья здоровы, а клетка — сломана, мне не удалось бы улететь далеко. С таким-то преследователем… Впрочем, летать я ещё долго не смогу. Слишком избитая.
Первые три дня я даже голову повернуть не могла, так болело всё тело; потом стало легче, видимо заработали магические силы моего организма. Хакас говорил, что даже если мне оторвать оба крыла, руки, ноги и хвост — за полгода всё снова выростет, как новое. Только я проверять не хочу, я теперь знаю, как это больно…
Люди, поймавшие меня, явно знают что делают. Командует ими тот самый воин в сером, который сломал мой меч; имени его я пока не слышала. Зато человека, управлявшего огромной птицей, я узнала с первого взгляда.
Он тоже меня узнал, кажется. За три дня, что я провела в неподвижности, раскинувшись по грязному дну клетки, он много раз подходил и рассматривал меня вблизи. На четвёртый день, когда я с трудом сложила изрезанные крылья и выпила немного воды из глинянного горшка, он подъехал к повозке и прямо на ходу перепрыгнул в неё со своего коня. Я отползла в другой конец клетки.
— Арлиан зеббуку? — спросил человек. Я покачала головой.
— Тарск? Шпрех тарск?
— Не говорю на этих дурацких языках, — мрачно ответила я.
Он усмехнулся.
— Прежде чем ругать что-либо, узнай его ближе. Как твоё имя?
Преодолев удивление, я подняла голову.
— Хаятэ Тайё. Откуда знаешь наш язык?
— Сокол, [9] говоришь… — воин не ответил на вопрос. — Кто ты, Хаятэ?
— Самурай, — отозвалась я мрачно.
Человек усмехнулся.
— Это я понял уже при первой встрече. Как зовёшь свой род?
— Почему вы атаковали меня? — вместо ответа спросила я. — Почему украли мой медальон?
9
«Тайё» — «Величественный Сокол» (японск.)
— Ты напал первым, — резко ответил воин. — Убил моего коня, угрожал крестьянам, смертельно ранил жреца бога Септора и помешал жертвоприношению!
Хэй… Похоже, они думают, я — мужчина! А вдруг, если узнают правду — отпустят?
— Я — она, — сказала я негромко. — Хаятэ — женское имя.
Воин сильно вздрогнул.
— Ты самка?!
— Я девушка-самурай, приёмная дочь самого Акаги Годзю. — с трудом поднявшись на ноги, я постаралась принять гордый вид. — Не оскорбляй меня, гэйдзин.