К востоку от Эдема

Стейнбек Джон Эрнст

— Не волнуйся. У тебя будет такой же, а может, и еще лучше.

Она улыбнулась ему, и он отвернулся. Когда Адам вошел в комнату, чтобы покормить ее супом, Карл сказал:

— Пойду в город. Пива хочется.

3

Адам не помнил, чтобы когда-нибудь был так счастлив. Его не беспокоило, что он не знает ни ее имени, ни фамилии. Она сказала, чтобы он называл ее Кэти, и ему этого было достаточно. Он стряпал для Кати, листая тетрадку с рецептами, которыми пользовалась

еще его мать, а потом мачеха.

Кэти была живуча на удивление. Поправлялась она очень быстро. С лица сошла болезненная припухлость, и возвращавшееся здоровье придавало ее чертам свежесть и очарование. Довольно скоро она уже могла с помощью Адама садиться в постели. Рот она открывала и закрывала крайне осторожно и постепенно начала есть мягкую пищу, которую не требовалось долго жевать. Лоб у нее все еще был забинтован, других заметных следов на лице не осталось, разве что слегка запала щека в том месте, где были выбиты зубы.

Мысли Кэти метались в поисках выхода из настигший ее беды. Хотя речь уже не вызывала у нее особых затруднений, говорила она мало.

Однажды среди дня она услышала, что по кухне кто-то ходит.

— Адам… ты? — громко спросила она.

— Нет, — ответил голос Карла. — Это я.

— Будь добр, зайди на минутку. Он открыл дверь и встал на пороге. Взгляд у него был мрачный.

— Ты редко ко мне заходишь, — сказала она.

— Правильно.

— Я тебе не нравлюсь.

— Что ж, тоже правильно.

— Может быть, объяснишь, почему?

Ответ дался ему с трудом.

— Я тебе не верю.

— Почему?

— Сам не знаю. Я не верю, что ты потеряла память.

— Но зачем мне кого-то обманывать?

— Не знаю. Оттого и не верю. В тебе есть что-то такое… что-то знакомое.

— Ты ведь никогда меня прежде не видел.

— Может, и не видел. Но все равно что-то меня тревожит… и я должен понять, что. А откуда ты знаешь, что я тебя прежде не видел? Она молчала, и он собрался уйти.

— Постой, — сказала она. — И что же ты решил?

— Насчет чего?

— Насчет меня.

Он посмотрел на нее с неожиданным интересом.

— Хочешь знать правду?

— Зачем бы я иначе спрашивала?

— А мало ли зачем. Но я скажу. При первой возможности я тебя отсюда выгоню. Мой брат совсем сдурел, но я его вразумлю, а надо будет, и поколочу.

— Так уж и поколотишь? Он ведь сильный.

— Ничего, справлюсь.

Она пристально поглядела на него.

— Где сейчас Адам?

— В город поехал, тебе за лекарствами — мало он их накупил, дряни разной!

— Ты скверный человек.

— Хочешь знать, что я думаю? Ты с этим твоим смазливым личиком не то что не лучше, а еще и в десять раз хуже меня. Ты — сам дьявол, вот что я думаю. Она тихо рассмеялась.

— Значит,

мы с тобой два сапога пара. Карл, сколько мне осталось?

— До чего?

— До того, как ты меня выгонишь. Скажи честно.

— Пожалуйста, могу сказать. Неделя, может быть, дней десять. Как только начнешь ходить, так сразу и выставлю.

— А если я не уйду?

Он поглядел нанес с хитрецой, будто предвкушал поединок.

— Так и быть, скажу. Когда ты наглоталась всех этих пилюль, ты много болтала, вроде как во сне.

— Неправда.

Он засмеялся, потому что увидел, как, спохватившись, она быстро сжала губы.

— Не хочешь — не верь. Если выкатишься быстро и без шума, буду молчать. Ну, а если нет, пеняй на себя, да и шерифу я кое-что расскажу.

— Я не верю, что говорила что-то плохое. Что я такого могла сказать?

— Спорить я не собираюсь. Да и некогда, у меня полно работы. Ты меня спросила — я тебе ответил.

Он вышел из дома. Зайдя за курятник, согнулся пополам от смеха и хлопнул себя по ляжке. «Я-то думал, она умнее», — повторял он про себя. И впервые за много дней на душе у него полегчало.

4

Карл основательно напугал ее. Он учуял в ней что-то знакомое, но точно так же и она признала в нем родственную душу. Впервые она столкнулась с человеком, который действовал ее же методами. Ход его мыслей был ей ясен, но это нисколько не успокаивало. Она понимала, что с ним ее уловки не пройдут, а ей сейчас были необходимы покой и надежная поддержка. Она осталась без денег. И должна была найти какое-то прибежище, причем, судя по всему, надолго. Она устала, она была больна, но продолжала перебирать в уме вариант за вариантом.

Адам вернулся из города со склянкой микстуры. Он налил ей столовую ложку.

— На вкус гадость, — предупредил он, — но лекарство отменное.

Она проглотила микстуру без возражений и лишь слегка поморщилась.

— Ты ко мне очень внимателен, — сказала она. — Не понимаю даже, почему? Со мной тебе одни хлопоты.

— Напротив. С тобой в доме будто светлей стало. Тебе вон как тяжело, а ты не жалуешься, не хнычешь.

— Ты такой хороший, такой добрый.

— Хотелось бы верить.

— А тебе очень нужно сейчас идти? Не можешь остаться со мной и поговорить?

— Могу, конечно. Никаких особо важных дел у меня нет.

— Придвинь стул поближе и садись. Когда он сел, она протянула к нему правую руку, и он спрятал ее пальцы в своих ладонях.

— Ты такой хороший и добрый, — повторила она. Адам, ты ведь всегда держишь слово, правда?

— Стараюсь. Почему ты спросила?

— Я совсем одна, и мне страшно, — она всхлипнула. Я боюсь.

— Могу я тебе чем-то помочь?