К западу от Эдема. Зима в Эдеме. Возвращение в Эдем
Шрифт:
Ортнар потряс копьем в знак согласия, повернулся и исчез между деревьями. Херилак устроился в тени поудобнее и сразу заснул. Керрик волновался: он не думал о сне и все глядел в сторону берега. Ему казалось, что прибрежный лес кишит мстительными иилане’.
Солнце уже опускалось за горизонт, когда из леса донесся птичий крик. Херилак мгновенно проснулся и тоже крикнул по-птичьи. В кустах затрещали ветки, и оттуда вынырнул Ортнар.
– Ушли, – сказал он, – ушли обратно!
– Разве можно быть уверенным?.. – начал Керрик.
Ортнар укоризненно взглянул на него:
– Можно не сомневаться. Свежих следов нет. Птицы-трупоеды
Его осунувшееся лицо было красноречивее слов. Он показал на стрелы в своем колчане.
– Вот все, что нам нужно.
– Идем, – приказал Херилак.
До места побоища они добрались уже в полной темноте, отыскивать путь помогал холодный свет полной луны. Вороны и канюки исчезли с последними лучами солнца, и тьма покрывала ужасное место. Уже заметно пахло тлением. Стоя на берегу, Керрик вглядывался в море, пока двое охотников подбирали пожитки. Он с трепетом обернулся, услышав голос Херилака.
– Надевай! – приказал саммадар. – Ее носил великий охотник. Пусть эта одежда принесет тебе удачу.
В его руках была меховая обувь с толстыми кожаными подошвами, шапка, пояс и прочая одежда тану. Летом в ней жарко, но, когда выпадет снег, без такой одежды не выжить. За ними последовали длинное копье, крепкий лук, стрелы. Керрик увязал вещи, которые не мог надеть, и засунул в один из узлов, которые его спутники собирались прихватить с собой.
Херилак взял несколько жердей от больших травоисов для мастодонтов и сделал из них волокушу поменьше. К ней привязали все необходимое.
– А теперь пошли, – мрачно велел он, глядя на неподвижные тела людей его саммада. – Мы никогда не забудем этих дел мургу…
Сменяя друг друга у волокуши, охотники шли, пока светила луна. Наконец они выдохлись и решили отдохнуть. Керрик все еще опасался, что охотницы иилане’ разыскивают его в лесу, но усталость взяла свое, и, несмотря на тревогу, он заснул мертвым сном.
…Херилак отвязал от травоиса мешок с эккотацем, и все взяли по горсти вкуснейшей смеси. В последний раз Керрик ел эккотац в детстве, но стоило языку прикоснуться к еде, воспоминание мгновенно вернулось. Быть тану неплохо. И едва он так подумал, как у него зачесалась грудь, сперва в одном месте, потом в другом. Оказалось, что в жизни тану есть не только удовольствия. Спина его ныла: спать на голой земле было неудобно, руки с непривычки болели, и вдобавок он вдруг почувствовал острую резь в животе после обгоревшего и жесткого мяса; пришлось торопливо бежать в кусты.
Разглядывая на теле красные пятна, Керрик вдруг увидел на брошенной им одежде блоху. Он раздавил ее между ногтями и брезгливо вытер руку о траву. Он весь в грязи, он устал, он болен… и еще эти блохи. Как можно жить здесь, среди этих грубых устузоу? Почему он не в Алпеасаке? Там уют и покой, там место вблизи эйстаа. А что, если вернуться? Вейнте’ мертва, ее убило копье, но кто в городе знает, что копье направляла его рука? Его никто не мог видеть. Почему бы и не вернуться?
Он умылся в ручье, потом немного поднялся по течению, чтобы попить. Двое охотников на берегу прилаживали носилки к травоису. Они управятся и без него.
Но разве он хочет вернуться в Алпеасак? Годами он мечтал о побеге из этого города – наконец он свободен. Разве не об этом он мечтал? В городе живут иилане’, там ему не место. Для него вообще нигде нет места.
А может быть, оно среди тану?
Стиснув
Тут его окликнул Херилак. Голос охотника разогнал мрачные мысли. Керрик вышел на берег. Медленно натянул одежду.
– Идем, – велел Херилак.
– Куда? – спросил Керрик, которого раздирали противоречивые чувства.
– На запад. Искать других охотников. Чтобы потом вернуться и убивать мургу!
– Их слишком много, они очень сильны.
– Тогда я умру, и тхарм мой поднимется к тхармам охотников из моего саммада. Но сперва я отомщу за них. Это хорошая смерть.
– Хорошей смерти не бывает.
Херилак молча поглядел на Керрика, смутно догадываясь о том, что его мучило. Годы плена могли странным образом изувечить душу мальчика, ставшего теперь мужчиной. Пусть окончились эти годы, позабыть их нельзя. И нет дороги назад. Впереди жестокий путь, и другого не будет.
Херилак вытащил из-за пазухи нож из небесного металла на кожаном шнурке и протянул Керрику.
– Вот нож твоего отца. Ты сын его, раз на твоей шее висит такой же нож, только поменьше. Их сделали на моих глазах. Повесь этот большой на шею рядом с маленьким. И носи, чтобы помнить о гибели отца и всего твоего саммада. И о том, кто убил их. Чтобы в сердце твоем были ненависть и жажда мести.
Керрик нерешительно протянул руку и взял нож… И крепко стиснул твердую рукоять.
Возвращения в Алпеасак быть не могло. Никогда. И он должен учиться ненавидеть мургу, погубивших его народ. Он надеялся, что научится этому.
Но пока на душе у него было пусто.
4
Охота была очень плохой. Улфадан вышел еще до рассвета, но похвастаться было нечем. С пояса его свисал один убитый кролик, тощий и молодой, на костях которого мяса едва хватит, чтобы заглушить голод охотника. А что будет есть весь саммад? Он подошел к опушке леса и остановился под развесистым дубом, внимательно вглядываясь в поросшую травой равнину. Дальше идти он не смел.
Там были мургу. До самого конца мира – если у мира есть конец – повсюду живут они, эти презренные и ужасные твари. Некоторые годились в пищу – он пробовал мясо одного из небольших клювастых мургу, тех, что паслись большими стадами. Но смерть подстерегала охотника в этих просторах. В траве ползали бесчисленные ядовитые мургу, смертельно опасные змеи всех размеров и расцветок. Но хуже всех были огромные твари с громоподобными голосами, сотрясавшие землю своими шагами.
И как всегда, когда он думал о мургу, рука его машинально прикоснулась к зубу одного из этих гигантов, висевшему на шее. Зуб был длиной почти с локоть. Он добыл его молодым; тогда он был глуп и рисковал жизнью, чтобы доказать свою удаль. Он следил с дерева за смертью марага, видел, как мерзкие падальщики потом терзали труп и ссорились из-за мяса. Только после наступления темноты он осмелился оставить свое убежище среди ветвей, чтобы вырвать этот зуб из раскрытой пасти. Тут появились ночные мургу, и только случай спас ему жизнь. Длинный белый шрам на бедре остался ему на память. Нет, нечего и думать искать добычу вдалеке от деревьев.