К.И.С.
Шрифт:
Вот что мы узнали, когда в чисто убранной, но все-таки носящей следы запустения, гостиной, пили горячий, пахнущий мятой чай.
Когда-то, очень давно, в лес пришли первые гномы, потревоженные рудокопами. Что поделаешь, человек потеснил гномов и нелюдимые рудознатцы ушли подальше. Тролли не жаловались на непрошеных гостей. Места хватало…
Некоторые гномы, по примеру троллей, стали строить себе уютные домики в дуплах деревьев-гигантов, хотя большинство из них по-прежнему жило под землей, неустанно пробивая себе все новые и новые ходы и пещеры. Соседи жили тихо, не вмешиваясь
Гном Сван и тролль Юхан дружили с детства, а поскольку тролли и гномы, естественно, живут гораздо дольше людей, то их дружбу можно смело назвать старинной. Год назад они поселились на старом лесном хуторе, который когда-то построила одна семья, да после смерти дочери оставила…
Юхан налил себе еще одну чашку чая и раскурил свою погасшую трубку, пустив густую струю сиреневого дыма.
Растерзай меня Минздрав, табаком и не пахло! Пахло ванилью, смородиновым листом, чабрецом, горьковатым дымком осеннего костра, желтыми листьями и сосновыми иголками — словом, чем угодно, только не никотином. Узнав, что ЭТОТ «табак» людям курить нельзя, я загрустил…
Мы беседовали довольно долго, — Кис даже стал задремывать, — как скрипнула-стукнула дверь и вошел маленький человечек в таком же красном колпачке, что и тролль. Доброе морщинистое лицо, белая кудрявая борода без усов, курточка с огромными пуговицами; полосатые гетры и мокрые насквозь башмаки с потемневшими серебряными пряжками. В руках он держал корзинку с орехами, прикрытую клетчатым носовым платком, один уголок которого был завязан узлом.
Поставив корзинку у входа, гном церемонно поклонился:
— Здравствуйте, здравствуйте, люди добрые! — задребезжал он с порога.
— И добрые коты, — спросонок довольно громко промяукал Кис и сконфузился.
— На Утином болотце все башмаки промочил, — пожаловался Сван, снимая мокрую обувь и ставя ее у камина. — Вы уж простите меня, гости дорогие, но я ножки погрею… Совсем старенький стал, — хе-хе-хе! — простуды боюсь.
Юхан лохматым неуклюжим колобком суетился около гнома, уговаривая его срочно напиться чаю с малиной, переодеть носки и лечь в постель:
— И не спорь со мной, дружище! Ноги надо держать в тепле. Это мы, тролли, зимой и летом босиком ходим, а где ты видел гнома без сапожек или, скажем, башмачков? Выпей, старина, чаю и не упрямься, ложись…
Кис задышал мне в ухо:
— Учись, невежа, как за друзьями ухаживать надо! Кто мне сегодня ночью на шею ноги норовил пристроить?
— Еще чего! — шепотом возмутился я. — Может быть, мне еще дозором вокруг тебя всю ночь ходить? Драгоценную шкуру твою беречь?
— С веточкой, — нахально ответил Кис, — чтобы комаров отгонять.
Произнеся сие, выходящее за рамки приличия, он встал и важно отправился к креслу-качалке, в котором в это время устроился Сван, укрытый стареньким пледом и прихлебывающий чай из глиняной кружки. Стивенс свернулся клубком рядом с печкой и стал щуриться на огонь. Мы с Юханом попыхивали трубками и глядели на то, как два мышонка заботливо катили каждый по солидному ореху в свою нору, вход в которую смутно темнел в углу.
— Погодите, пострелята, я вам скоро кедровых шишек принесу. Вот зубки-то поточите, это вам не сырные корки уминать, — улыбаясь, гудел тролль, а мышата радостно попискивали, забавно косясь на кота.
ПРИМЕЧАНИЕ СТИВЕНСА: Ай-я-яй, Кот с университетским дипломом, магистр философии, станет вожделеть каких-то лесных мышей? Фи, какое нелепое подозрение…
Хорошо было! Весело потрескивал огонь, вздыхал и довольно пыхтел гном, по-простецки уютно мурлыкал Кис и ровно гудел Юхан:
— …провожу вас обоих, так мне ведено было. Вообще-то, мы не очень-то любим, когда нас тревожат, но тут дело-то, дело-то какое! Сколько зверья лесного к нам с Запада пришло, не счесть! Всех Мрак спугнул, вот как это, значит, понимать надо. Так что до западной опушки-то я вас доведу, чтобы не плутали, не сомневайтесь… Ох-хо-хо!…Что же делается, а? Ведь сколько зверюшек без дома осталось! Даже тролли с места ушли. Гномы-то, надо сказать, там не жили, нечего им делать было в этих горах. Ни тебе злата-серебра, ни камней самоцветных… А шапочку-то эту Сван мне связал. У него, видишь, такая же. Не положено вроде бы нам, троллям, в шапках ходить, да уж теперь привыкли все. Так, понимаешь, и кличут — «тролль в шапочке»… А поначалу-то, конечно, посмеивались. Ну, да нам, троллям на это нечего смотреть. Нас красотой Господь итак не шибко-то наградил. А в шапочке этой мне удобно…
Сван завязал уголок платка, чтобы не забыть напомнить Юхану о том, что идти надо вечером, когда стемнеет. Ему очень понравился учтивый и образованный Стивенс, и кот с гномом долго беседовали «за жизнь». Разошедшийся кот изысканно сыпал цитатами из философских трудов, декламировал стихи, стоя в позе оратора, а гном слушал, восхищался, вскрикивал от восторга, всплескивал пухлыми ручками, хлопал себя по коленям и качал головой…
Но вот наступил вечер. Солнце еще светило, но висело оно теперь низко-низко и, судя по всему, готовилось завалиться куда-то за синевшие вдали холмы, а в противоположной стороне неба уже мерцала бледная мордочка луны, становившейся все ярче и ярче по мере того, как темнело небо.
Загрустивший Сван чмокал губами, сокрушенно кивал головой и вздыхал. Казалось, что он вот-вот заплачет, настолько жалобным было его румяное морщинистое лицо. Юхан весь потемнел и нахмурился, сердито пыхав трубкой и окутываясь дымом, как грозный Зевс тучами. Да и нам, если уж быть откровенным, смерть как не хотелось уходить из гостеприимного дома, где было так хорошо и спокойно.
Кис опустил усы, и совсем уж безнадежно обвисли его уши, а мне хотелось лечь на спину, объявить кому-то тому, кто вершит там, на небесах, мою судьбу: хватит, я заболел, дайте больничный лист! Но никакого физического недуга в недрах моего организма не наблюдалось.
Небо погасло, луна залила все вокруг бледно-голубым светом. Сгустились тени под деревьями. Таинственные ночные шорохи принялись за своё. Их дело — пугать дилетантов, вроде нас с Кисом. Юхан помог нам собрать сумку, напихав в нее великое множество разных вкусных вещей, состоявшее из подмножеств сухих, соленых и вяленых, а Сван полез в погреб и долго чем-то там гремел, звенел и брякал, иногда, похоже, пробовал, и тогда слышалось его бормотание: «Нет, что уж им в такую даль это тащить. Неровен час, испортится… а вот этого — баночку обязательно!..»