Кабанье урочище
Шрифт:
Долго ждать не пришлось. Федор не ошибся в своих предположениях – на забросанной костями площадке появился лейтенант Борисенков. Помахивая рукой перед носом, замполит как-то привычно, словно к обычному столу, подошел к алтарю. Снял с себя портупею и ремень с кобурой, небрежно бросил их на землю. Обойдя алтарь, встал у изголовья, напротив черепа. Федор подумал, что Борисенков собирается залезть в медвежью пасть за драгоценностями, но тот медленно приложил ладони к отполированной дождями желтой кости и закрыл глаза.
По словам ефрейтора Латышева череп
Борисенков приподнял фату, и Федор чуть не закричал. На жертвенном алтаре лежала его Людмила. Он вновь зажмурился, думая, что спит. Нет, не спал. На его глазах каким-то необъяснимым способом Людмила, которая в это самое время должна была гулять на собственной свадьбе, перенеслась за тысячу километров сюда, на остров Медвежьего черепа.
Меж тем лейтенант Борисенков, как само собой разумеющееся, деловито снял с остававшейся в беспамятстве девушки серьги, золотую цепочку, обручальное кольцо, перстенек и засунул все это в распахнутую пасть медвежьего черепа. Затем завел ее руки за голову, кисти тоже просунул в пасть и захлопнул ее, словно капкан. После чего достал из кармана перочинный нож и поднес лезвие к свадебному платью.
Сдерживая рвущуюся наружу ненависть, Федор подкрадывался к замполиту со спины очень осторожно, чтобы под ногами не хрустнули ни один сучок, ни одна кость. Он даже представить не мог, на что еще способен лейтенант, поэтому не хотел рисковать. Борисенков полностью справился с одеждой девушки, оставив на ней одни лишь туфли, и как раз принялся шлепать ладонью по ее щекам, видимо, чтобы привести в чувство, когда Федор обрушил на его затылок приклад автомата.
– Рассказывай!
Старший лейтенант Борисенков лежал на забрызганном кровью валуне лицом вверх, его кисти были в пасти медвежьего черепа, захлопнутой, словно капкан. Людмила в обрывках своего свадебного платья сидела, прислонившись спиной к этому же валуну и раскачивалась из стороны в сторону словно в трансе. Федор еще раз ткнул Борисенкова стволом автомата в бок.
– Рассказывай!
– Сколько прошло времени? – облизнув губы, спросил тот.
– Торопишься?
– Медведь! На остров приплывет медведь!
– Когда?
– Скоро. Он чувствует, когда дотрагиваются до черепа. Освободи меня, Посельский!
– Как все это действует? Каким образом здесь появилась моя Людмила?
– Откуда такая вонь? – наконец-то подала голос девушка.
– Быстрей, освободи меня! – закричал Борисенков. – Я все объясню, но потом, когда мы уберемся с этого проклятого острова…
– Мы с Людмилой не станем дожидаться медведя, – усмехнулся Федор. – Просто оставим тебя тут, а сами уйдем. Понял?
– Но, что ты скажешь про нее на заставе, сержант? Как объяснишь ее появление здесь?
– А как ты объясняешь?
– Это мистика! Мистика, колдовство! – быстро заговорил Борисенков. – После того, как я ранил медведя… Ты ведь помнишь? Ты помнишь! Этот медведь меня околдовал. Следующей ночью меня что-то потянуло сюда. И я пошел, ничего не соображая. Очутился здесь, на острове, когда начало светать. Я, машинально, понимаешь, машинально приложил руки к черепу, и тут же на жертвеннике появилась моя жена. Я подумал о ней, понимаешь, держась за череп, я представил свою жену на этом алтаре, и она по-настоящему перенеслась сюда…
– Где я? – вдруг закричала Людмила. Федор встретился с ней взглядом. Ее лицо было очень бледным, если не сказать – зеленым. Она узнала его и собралась что-то спросить, но вместо этого зажала рот руками, впрочем, это не помогло – содержимое желудка вырвалось наружу.
– Но твоя жена вернулась домой живой и здоровой… – обратился Федор к Борисенкову.
– Да! И она ничего о той ночи не знает. Она не успела проснуться. А я приложил руки к черепу, мысленно представил, что она лежит на своей кровати, и она исчезла, вернулась домой.
– Врешь!
– Освободи меня, я докажу!
– Как докажешь?
– Все дело в черепе. Он… я не знаю, как объяснить… При помощи черепа…
– Говоришь, достаточно до него дотронуться и представить? – Федор закинул автомат на плечо и встал в изголовье алтаря. Огромный медвежий череп, казалось, врос в него намертво…
Людмилу, согнувшуюся в три погибели, продолжало тошнить. Федор подумал, что когда Борисенков колдовал, она, скорее всего, сидела за праздничным столом, пила шампанское, поглощала деликатесы… Возможно, кружилась в танце со своим мужем…
Он был уверен, что Людмила справляла свадьбу в доме своих родителей. В большом деревенском доме со множеством комнат, одной из которых была спальня «его бывшей». Поднося руки к медвежьему черепу, Федор смотрел на Людмилу, вспоминая, как провел в той самой спальне самую счастливую ночь в своей жизни.
Через несколько мгновений он почувствовал легкое головокружение, и тут же Людмила словно растаяла в воздухе, оставив после себя лишь фату. Со стороны озера послышался уже знакомый Федору звериный рык.
– Медведь! – прохрипел Борисенков. – Посельский, быстрее! Сдвинь на себя и разожми эти чертовы челюсти. Уходить нам надо! Убегать!
– Свою жену ты вернул домой, а дальше? Что ты сделал после этого?
Зажмурившись, Борисенков замотал головой, твердя:
– Быстрее, сержант, быстрее! Мы не успеем, не успеем…
В подтверждение его слов звериный рык раздался значительно ближе, чем в первый раз.
– Я ухожу, – сказал Федор.
– Нет! Нет, подожди! – Замполит, как мог, приподнял голову, и теперь казалось, что его глаза вот-вот вылезут из орбит. – Я приложил руки к черепу и представил, что на алтаре появится жена Иванченко. Ефрейтора Иванченко. И она появилась…