Кабинет фей
Шрифт:
— Персинетта, спустите мне косы, по ним я к вам и поднимусь.
Тут же прелестница спустила свои прекрасные длинные косы, а фея взобралась по ним к окошку; такой способ ходить в гости показался принцу весьма необычным.
На следующий день, с трудом дождавшись, когда стемнело и фея, как думалось ему, уже не придет, он встал под окошком и, очень похоже передразнивая голос и интонации феи, произнес:
— Персинетта, спустите мне косы, по ним я к вам и поднимусь.
Бедняжка Персинетта, не почуяв обмана, подбежала к окну и проворно спустила свои дивные косы, и принц взобрался по ним наверх; заглянув в окно и увидев это чудо красоты так близко, он едва
Принц был счастлив; Персинетта любила его, как будто так и надобно. Они виделись каждый день; наконец она стала тяжела. Это незнакомое положение немало ее обеспокоило, принц же, не желая пугать ее, не стал ей ничего объяснять. А вот фея с первого взгляда догадалась, что за недомогание у ее подопечной.
— Ах, несчастная! — вскричала она. — Вы совершили тяжкий проступок и будете за него наказаны. От судьбы не уйдешь, и все мои предосторожности оказались тщетны.
И фея потребовала, чтобы Персинетта рассказала ей все подробности своего приключения, что бедняжка и сделала, плача навзрыд.
Волшебницу нимало не тронула история нежной любви, которую ее воспитанница рассказала со всем очаровательным простодушием. Схватив Персинетту за волосы, она обрезала ее драгоценные косы; затем они обе спустились через окно. Оказавшись у подножия башни, фея призвала облако снизойти с небес; обе они взошли на него и перенеслись на берег моря, в весьма пустынную, но не лишенную приятности местность. Были там и луга, и леса, и ручьи студеной водицы, и еще стояла маленькая хижина, сложенная из вечнозеленых листьев. В хижине была кровать из морского камыша, а рядом с нею — корзина с превосходными бисквитами, которых там никогда не убывало. Туда-то фея и отвела Персинетту и оставила одну, прежде осыпав упреками, показавшимися бедняжке горше самой беды ее.
Здесь и произвела она на свет двоих малышей, принца и принцессу, здесь же она их и воспитывала, оплакивая свою злую долю.
Фее же мало было такой мести: ей хотелось залучить себе в лапы и самого принца, чтобы покарать и его. Оставив бедняжку Персинетту, она тут же вернулась в башню, села в ее светелке и запела ее голосом. Обманутый этим, принц явился под окно и, по обыкновению, попросил спустить косы; а злодейка-фея ведь недаром отстригла их у прелестной Персинетты. Она спустила их ему, и несчастный поднялся к окну, где был не столько удивлен, сколько убит горем, не найдя своей возлюбленной, зато услышав от феи:
— Наглец! Ваше преступление неслыханно, и ужасным будет наказание!
Принц же, не слушая угроз и думая лишь о любимой, спросил:
— Где же Персинетта?
— Вы ее больше не увидите! — отвечала фея. И тогда принц, горе которого было несказанно сильнее любых колдовских чар, бросился с высокой башни. Он должен был бы разбиться насмерть, однако, упав, не погиб, а лишь ослеп.
Пораженный тем, что утратил зрение, он еще походил у подножия башни, стеная и неустанно зовя Персинетту.
Потом он пошел, сам не зная куда, сперва спотыкаясь на каждом шагу; впрочем, привык он к слепоте и прожил незнамо сколько, одинокий как перст; некому было помочь ему, и никто
Так скитался он несколько лет и наконец, совсем обессилев от любви и бедствий, лег под деревом, отдавшись скорбным мыслям; нет занятия горестнее для того, кто заслуживает лучшей участи. Но вот раздумья его прервал чей-то дивный голос; звуки его проникали в самое сердце, пробуждая в душе нежные чувства, от которых он, казалось, давно отвык.
— О боги! — воскликнул он. — Я слышу голос Персинетты!
И правда: он, сам того не зная, добрался до той пустынной местности, где жила его возлюбленная. Она сидела на пороге хижины и пела скорбную песнь своей любви. В двух шагах играли двое детей, прекрасных, как ясный день. Вот они отбежали от нее, вот они уже под тем деревом, где лежал принц; и, лишь только увидев его, оба бросились ему на шею, все повторяя:
— Отец, отец. Вот наш отец!
И они принялись так громко звать мать, что она бросилась к ним, не зная, что и думать: до сих пор ничто не тревожило ее одиночества.
Каковы же были ее удивление и радость, когда она узнала своего дорогого супруга! Этого не выразишь словами. Она громко вскрикнула; из глаз ее хлынули потоки слез, что при подобных обстоятельствах весьма естественно. Но — о чудо! Лишь только драгоценная влага из глаз ее коснулась глазниц принца, как тот вмиг прозрел! Видел он теперь зорко, как прежде, и дар этот получил от своей нежной и страстной Персинетты. И тогда, прижав ее к сердцу, он стал ласкать ее, как не ласкал никогда прежде.
До чего же трогательно было видеть прекрасного принца, очаровательную принцессу и их милых деток! Все были вне себя от радости и нежности.
Весь день пролетел в подобных утехах; наступил вечер, и маленькой семье пришлось позаботиться о пропитании. Принц взял бисквит — бисквит превратился в камень. Такого чуда как не испугаться? Он вздохнул печально. Бедные дети заплакали. Несчастная мать думала хоть водой их напоить — вода превратилась в хрусталь.
Что за ночь! Такой ночью не разоспишься. Всем им не раз думалось, что она станет для них вечной.
Как только рассвело, они решили поискать съедобных трав. Но что же это! В их руках все превращалось в жаб и прочих ядовитых гадов. Самые безобидные птички оборачивались драконами или гарпиями и летали вокруг них, наводя ужас.
— Все кончено! — воскликнул принц. — Дорогая моя Персинетта, я нашел вас лишь для того, чтобы снова потерять — и потерять так ужасно!
— Умрем же, дорогой принц, — отвечала она, нежно обнимая его, — и пусть самая смерть наша будет так сладка и нежна, что позавидуют нам враги наши!
Они держали на руках своих бедных деток, которые так ослабли, что были уже на волосок от смерти. Кого бы не разжалобила эта картина: все несчастное семейство гибнет! Но вот свершилось благое чудо. Сама фея, растрогавшись и вспомнив, как нежно любила когда-то милую Персинетту, явилась на помощь воспитаннице. Волшебница примчалась на колеснице, сиявшей золотом и драгоценными каменьями; на эту колесницу она взяла наших счастливых влюбленных, сама устроилась между ними, а любезных деток их усадила в ногах на великолепных подушечках. И так долетели они до дворца короля, отца нашего принца. Тут уж всеобщая радость была безмерна: принца встретили как настоящее божество, ведь все давно уже считали его погибшим. Он же был наверху блаженства, обретя наконец, после стольких гроз и треволнений, и покой и защиту. И жил он с тех пор со своей бесподобной супругой так счастливо, как никому еще на свете не случалось.