Кабинет-министр Артемий Волынский
Шрифт:
Артемию всё хотелось знать, не просчитался ли он где-нибудь, всё ли сделал так, как повелел государь, устроил ли так, как надобно было Петру.
И думалось ему, вроде бы он достойно провёл этот поход за торговым договором, и теперь уже не казались изматывающими долгие прения с первым шахским министром и бесконечные потоки слов по поводу каждого пункта в договоре.
И он опять погружался в атмосферу безграничных споров и разговоров, где на каждом шагу надо было держать ухо востро и опасаться очередной ловушки.
Двадцать одно предложение посланника о торговых связях с Персией постепенно превратились в десять
Артемий вспоминал, как хотел возвеличиться перед посланником русского царя первый министр Персии в мелочах, в досадных попытках уязвить самолюбие Волынского. Пригласив его на обед, эхтема девлет велел привезти с собой стул, поскольку не в обычае персов держать дома европейскую мебель.
Зато к обеду он прислал Волынскому лошадей из шахской конюшни. А для самого Волынского лошадь предназначалась с убором — оправленное золотом седло, золотой мундштук весом в тридцать восемь золотников [31] , обитые тонким листовым золотом луки, изукрашенный золотой и серебряной вышивкой чепрак. Министр велел передать посланцу, что дарит ему лошадь.
Другие лошади тоже были с убором и определены для свиты Волынского. И в душе Артемия поднялось радостное чувство: раз уж началось с подарков, значит, и переговоры пройдут быстро и в дружеском тоне.
31
Золотник– русская мера веса, равная У96 фунта (около 4,26 г), применявшаяся до введения метрической системы.
Но он напрасно радовался: когда свита посланника прибыла к дому эхтема девлета, тот не вышел, чтобы встретить Артемия. И в доме ему пришлось ждать довольно долго, пока не появился хозяин.
И у Артемия упало сердце: все эти досадные мелочи этикета не позволяли надеяться на успешное решение его задачи. Однако он подавил все свои чувства и начал с благодарности: именно эхтема девлет добрым словом рекомендовал его шаху и докладывал о дворянах его свиты, хотя Артемий знал, что никаких добрых слов первый министр шаху не высказывал. Да и на аудиенции он то и дело подходил к шаху, что-то шептал ему на ухо, и тот послушно кивал головой. И Артемий уже понимал, что все дела вершит именно он, эхтема девлет, а шах лишь соглашается с решениями своего первого министра.
Эхтема девлет ответил на тонкий комплимент Волынского заверениями в искренней дружбе.
Слуги неслышно внесли золотые мисы со сладостями, поставили их перед первым министром и Волынским. Дворянам из свиты поставили серебряные мисы. Затем последовал и неизменный кальян, кофе, и лишь потом посланнику и его свите предложили настоящий обильный персидский обед. Только после обеда получил Артемий возможность изложить все свои пожелания и жалобы.
Он рассказал о недружелюбном поведении шемахинского хана, о всех обидах, нанесённых ему, посланцу русского царя, приехавшему с любовью и добром. Эхтема девлет качал головой, притворно удивлялся, но Артемий понимал, насколько
Однако потом беседа уклонилась в сторону. Первый министр расспрашивал Волынского о нравах и обычаях в России, не давая ему возможности перейти к делам.
Так и расстались они, не начав переговоров в этот раз. Единственное, что обещал эхтема девлет, было то, что скоро Волынского снова примет шах и будет обо всём секретно разговаривать...
Аудиенция началась с того, что накануне Артемию были присланы писцы и евнухи — переписать и перечислить подарки, заготовленные посланником от имени русского царя. Подарков было так много, что несли их тридцать человек: меха, золотые вещи, изрядной работы ларцы с драгоценностями. В открытом виде, чтобы шах мог полюбоваться дарами, проносили их двести человек.
Волынский начал было говорить речь, но шах махнул рукой и произнёс:
— Я уже извещён о всех твоих делах через письмо твоё, а ежели что особое имеешь сказать от государя устно или приказ особливый — говори...
Артемий приступил к главной своей задаче — заключению договора о свободном купечестве в Персии. Шах молча выслушал и обратил глаза на первого министра. Тот что-то прошептал на ухо шаху, и тот милостиво кивнул головой.
Сказал Артемий ещё раз, что русский царь желает жить в мире и дружбе.
— И мы желаем иметь с царским величеством истинную дружбу, но до этого был у нас посол царя Кучуков — зело нехороший человек, и я изволил сказать царскому величеству, чтобы прислал доброго и умного человека. Ты, видно, таков, — произнёс шах, — и ты мне понравился. А обо всех делах говори с девлет эхтема, и через него ответ тебе учиню на все твои вопросы.
И Артемий не решился поставить вопрос о резиденте, а это было одним из главных наказов Петра: в Персии должен остаться человек, который мог бы информировать русское правительство обо всех событиях в этой стране.
Только после долгих переговоров и трений с первым министром Волынскому удалось оставить в Испагани Семёна Аврамова. Прекрасно говоривший на персидском языке, знавший турецкий и другие языки Востока, этот крепостной стал дипломатическим человеком. Волынскому удалось сделать это, и он гордился собой, хоть и побаивался, что скажет царь: мол, подлого происхождения человека приспособил к дипломатической службе. Но других знатоков не было, а Аврамов оказался на редкость смышлёным. Волынский знал, что на родовитость царь не смотрел, но внутренне всё-таки трепетал: он принял это решение самостоятельно.
Шах отдарил небогато: он просил передать царю слона, льва, зверей в клетках, а также золотые фляжку и чашку. А самому Волынскому прислал пятьдесят бутылок грузинского вина со своего стола. Дорого дались эти подарки Волынскому: он вручил принёсшему их пятьдесят червонцев да каждому из носильщиков приказал дать по червонцу. Подарки эхтема девлету тоже стоили недёшево, если учесть, что в свёрнутом и упакованном виде их несли к дому первого министра более двадцати человек...
Как бы там ни было, теперь он возвращался домой с капитуляцией эхтема девлета в кармане. Он добился также того, что все русские люди, находившиеся в плену в Персии, должны быть освобождены и присоединены к посольству.