Кадеты и юнкера
Шрифт:
С этого времени на плацу, а во время дождливой погоды в ротной зале, офицеры-воспитатели шестого класса, каждый со своим отделением, стали заниматься раз в неделю винтовочными приёмами по правилам строевого устава. Кроме того, раз в неделю мы ходили в тир для стрельбы в цель из мелкокалиберных винтовок. Усиленные строевые занятия осенью с шестым классом были необходимы потому, что ко дню корпусного праздника шестой класс должен был постигнуть в совершенстве все ружейные приёмы, так как в этот день строевая рота корпуса принимала участие в параде на площади Митрофаньевского монастыря, во главе войск гарнизона. В октябре мы ружейные приёмы уже достаточно усвоили; начались строевые занятия, на которые выходила вся первая рота, то есть совместно с седьмым классом. Поначалу строевые занятия производились на
В эти кадетские походы вместе с ротой шёл духовой оркестр, игравший по дороге и на стоянках разные марши. Когда на походе он замолкал, то такт для ноги начинали отбивать два солдата-барабанщика. По дороге кадеты пели военные песни, приуроченные к солдатскому шагу, для чего впереди роты выходили двое запевал: баритон и подголосок. Они начинали песню, подхватываемую в нужных местах всей ротой.
Любимым маршем корпуса, неизменно сопровождавшим наше возвращение в корпус, был «фанфарный», который начинали на высоких нотах три фанфары. Мотив же марша являлся не чем иным, как «Звериадой», положенной на ноты одним из кадет Полтавского кадетского корпуса, традиционной песней военно-учебных заведений, получившей этим путём легальное существование.
Песни, которые кадеты пели в этих прогулках, были традиционные в русской армии: «Бородино», «Полтава», «Вдоль по речке, вдоль да по Казанке», «Чубарики-чубчики» и казачьи: «Засвистали казаченьки», «Там, где волны Аракса шумят», «Пыль клубится по дороге» и другие. Все они были сложены в память бывших походов и по ним, в особенности по казачьим, в сущности, можно было бы написать историю русской армии за последние два с половиной века.
Надо сказать, что в корпусах моего времени умели и знали, как закалять кадетское здоровье. Благодаря этому в подавляющем большинстве кадеты никогда не болели и не простужались. Начиная со второго класса корпуса нас выпускали гулять до снега в одном мундирчике на холстяной подкладке, а затем в шинелях, «подбитых ветром»; другой тёплой одежды мы в корпусе не знали. Для парадов и военных прогулок рота надевала вместо обычных коротких сапог с рыжими голенищами и брюк навыпуск смазные сапоги с высокими голенищами, в которых зимою мёрзли ноги, а летом было жарко.
Сейчас же за кадетским плацем находилась в Воронеже обширная Сенная площадь, на которой шесть месяцев подряд лежала чернозёмная пыль, не менее чем в аршин глубиной; здесь по праздникам торговали сеном. И вот эту пыль мы, кадеты, возвращаясь с военных прогулок, неизменно и нарочно поднимали густым облаком, благодаря чему в корпус приходили настоящими неграми. Нас эта пыль не пугала, так как в роте мы немедленно и тщательно её обмывали. Что же касается обмундирования, то оно было казённое; офицерам же приходилось туго, так как светло-серые их шинели и цветные фуражки меняли от пыли цвета, и чистить их было нелегко.
Конечным своим пунктом военные прогулки имели какую-нибудь пригородную деревню, где мы останавливались на привал, составляли ружья в козлы, варили кашу или кулеш и завтракали принесёнными с собой булками и котлетами. Как на привале, так и по дороге, начальство заставляло нас производить всевозможные перестроения, наступления цепями, перебежки, разведки и т. д. Иногда эти манёвры имели место в лесу, и тогда шалунам иногда удавалось из цепи умышленно «оторваться» и погулять на свободе час-другой под предлогом того, что они заблудились. Являлись такие «заблудшие» в корпус через час иди два после роты, голодными, замёрзшими и занесёнными снегом, но крайне довольными тем,
Разыгрывать заблудших младенцев пришлось недолго. После двух таких попыток однажды шестеро кадет явились в качестве заблудившихся в лесу после пяти часов опоздания, умышленно засыпанные снегом с головы до ног. И вышел конфуз. Старший из них, кадет Баранов, войдя в дежурную комнату, чтобы доложить о прибытии «заблудших», нашёл в ней командира роты Трубанька. Молча выслушав рапорт, командир спросил:
– Вы что же, за старшего оторвавшегося от цепи звена?
– Так точно, господин полковник…
– Так отправьтесь на трое суток под арест, чтобы на будущее время не отрываться.
Баранов, отсидев этот срок, до окончания корпуса получил среди товарищей кличку «оторвавшегося звена».
Преступления и наказания
В десятых годах текущего века великий князь Константин Константинович был переименован из начальника Главного управления военно-учебных заведений в генерал-инспектора того же управления. Как пишет в книге своих воспоминаний бывший военный министр генерал В. Сухомлинов на стр. 255-й, Константину Константиновичу ставили в вину то, что «он слишком баловал воспитанников, слишком ласково к ним обращался. Сам глава многочисленной семьи, он переносил свою отеческую ласку и любовь на обширнейшую семью всех военно-учебных заведений, вверенных ему государем. Поэтому он не мог относиться к воспитанию с одной лишь точки зрения муштры и дисциплины, предоставляя это ближайшему начальству кадет, а сам предпочитал уделять воспитанникам часть своей отеческой ласки».
Далее Сухомлинов на странице 257 тех же воспоминаний пишет:
«Когда мне удалось осуществить план объединения всех управлений военного ведомства в одних моих руках, ко мне явился великий князь Константин Константинович и просил откровенно объяснить причину и цель предстоящего его переименования из начальника Главного управления в генерал-инспектора. Когда затем начальником Главного управления военно-учебных заведений был назначен генерал Забелин, по своему характеру довольно тяжёлый человек, то великий князь высказал в отношении его столько такта и выдержки, что, несмотря на всё, никаких недоразумений и конфликтов между ними не возникло».
Надо сказать, что после назначения генерала Забелина направление любовно-воспитательное в отношении кадет изменилось на весьма строгое, при котором всякая вина была виноватой и провинившийся не мог больше рассчитывать на какие бы то ни было снисхождения, как это практиковалось раньше. В первые годы управления генерала Забелина многим кадетам пришлось покинуть корпуса, не окончив курса. Были введены новые правила, согласно которым в течение учебного курса кадет не мог оставаться в классе более двух лет и из корпусов периодически к весне и Рождеству стали исключаться кадеты, мало успевающие в науках. Последние на кадетском жаргоне получили наименование «декабристов».
Положительной стороной управления Забелина было расширение курса кадетских корпусов с сильным уклоном в математику, приравненную к программе реальных училищ, благодаря чему кадетам, малоспособным к этому предмету, а в числе их и автору настоящих воспоминаний, приходилось туго. В старших классах были, кроме того, введены аналитическая геометрия, начала дифференциального исчисления и космография.
Помимо этого, Забелин обратил внимание и на физическую сторону кадетского воспитания, введя сокольскую гимнастику, стрельбу в цель из мелкокалиберных винтовок и военные прогулки, являвшиеся небольшими манёврами для подготовки кадет к строевому обучению в военных училищах, тогда как ранее строевое учение ограничивалось лишь ружейными приёмами. Стали корпуса при нём принимать участие и в военных парадах гарнизона, как строевая часть в лице первой или «строевой роты» корпуса. Были введены ежегодные состязания всех кадетских корпусов по гимнастике на снарядах с наградой победителям, для чего имели место съезды сокольских команд всех корпусов в Москве. Помню, что кадеты Псковского кадетского корпуса три года подряд оказались победителями в состязаниях по гимнастике и получили в собственность почётный кубок, ежегодно до того переходивший из рук в руки.