Кадеты и юнкера
Шрифт:
Гвардейская юнкерская школа и её подготовительный пансион
В этом году исполнилось 135 лет со дня учреждения 12 июля 1816 года одного из наиболее славных военно-учебных заведений России, давшего русской кавалерии столько выдающихся начальников, почему я беру на себя смелость дать краткий очерк этого старого гнезда, из которого вылетело столько славных птенцов, носившего в русском кавалерийском мире имя «Славной школы».
9 мая 1823 года по замыслу великого князя Николая Павловича была основана для образования тех молодых дворян, которые, поступая в гвардейскую пехоту из университетов и частных пансионов, не имели подготовки в военных науках, «Школа гвардейских подпрапорщиков». Военно-учебное заведение
12 июля 1826 года при школе учреждается кавалерийское отделение, или «эскадрон», и она переименовывается в «Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров». Воспитанниками этого нового отделения являлись юнкера, присылаемые из полков гвардейской кавалерии. Число юнкеров в эскадроне было определено 98 – из расчёта 14 человек на каждый гвардейский кавалерийский полк. Первым командиром эскадрона школы назначили Кавалергардского полка ротмистра Гудим-Левковича, а вахмистром – юнкера того же полка Михаила Храповицкого.
В 1832 году в школу поступил из Московского университета М. Ю. Лермонтов. Первые дни пребывания его в школе сопровождались случаем, имевшим для него неприятные последствия на всю жизнь. Чтобы показать свою удаль перед товарищами, он в манеже сел на молодую необъезженную лошадь, которая сбросила его на землю и при этом ударила копытом в ногу настолько сильно, что молодого человека отнесли замертво в лазарет. Лермонтов получил после этого искривление ноги, плохо сросшейся. По этому поводу товарищи прозвали его «Маёшкой» – словом, являвшимся русифицированной переделкой французского слова «moyeux» – горбун. В это время как раз вышел в свет французский роман под таким же названием, героем его был хромой горбун; так как Лермонтов отличался сутуловатостью, то школьные товарищи находили, что подобное прозвище «весьма ему приличествует». Сам Лермонтов на эту кличку не только не сердился, но и увековечил её в поэме «Монго» из школьной жизни.
Будучи в юнкерской школе, Лермонтов создал несколько произведений, в которых описывал различные эпизоды юнкерской и лагерной жизни. Все они помещались в рукописном юнкерском журнале, издаваемом втайне от начальства в 1834 году (вышло всего шесть номеров). Журнал этот выходил раз в неделю по средам и прочитывался громко в юнкерском клубе – «курилке», при неумолкаемом смехе и шутках молодёжи. Здесь были помещены стихи Лермонтова: «Юнкерская молитва», «Петергофский праздник» и «Уланша». Последнее произведение имеет отношение к тому, что «эскадрон» того времени делился на четыре взвода, из которых два были кирасирские, один гусарский и один уланский – самый шумный и весёлый. Будучи юнкером, Лермонтов написал в стенах школы поэму «Хаджи-Абрек» и работал над своим «Демоном».
Память о великом русском поэте осталась крепко в стенах юнкерской школы. Впоследствии в ней был учреждён лермонтовский музей и поставлен памятник юнкеру-поэту.
15 октября 1838 года школу переформировали в своекоштное военное училище «для приготовления офицеров, преимущественно для службы в гвардии», в составе 120 подпрапорщиков пехоты и 108 юнкеров кавалерии. Два добавочных низших класса, учреждённых при этом, соответствовали двум последним классам кадетских корпусов, а два старших продолжали быть специальными. 24 марта 1859 года школа по случаю упразднения в русской армии звания подпрапорщиков была переименована в «Николаевское училище гвардейских юнкеров», в память своего основателя – императора Николая I, получив на погоны вензель государя. 1-го сентября 1864 года её переформировали снова (уже в последний
Командиром эскадрона был назначен полковник гвардии барон Штакельберг, а из числа юнкеров в вахмистры произведён Константин Траубенберг. Два старших класса школы при этом приравняли к уставу и курсу военных училищ, младшие же два преобразовали в приготовительный пансион, по образцу тогдашних военных гимназий (в составе 100 воспитанников), разделённый на четыре класса, соответствовавших четырём старшим классам военной гимназии.
С переходом в старший класс пансионеры обучались верховой езде в манеже под руководством командира эскадрона училища. Пансион имел своего собственного начальника, но находился под наблюдением начальства Николаевского кавалерийского училища. Пансион, открытый 4-го сентября 1864 года, оставался при училище и в его здании в течение 14 лет до 1878 года, когда был преобразован в самостоятельное заведение с правами военной гимназии и переведён в собственное помещение на Офицерской улице. Первым начальником пансиона назначили статского советника А. В. Шакаева, известного петербургского преподавателя истории, который занимал этот пост до самой своей смерти в 1870 году. По имени его пансион очень долго назывался «Шакаевским». В 1882 году подготовительный пансион Николаевского кавалерийского училища был переименован в Николаевский кадетский корпус.
Интересно отметить, что Николаевское кавалерийское училище, как и Николаевский корпус, сохранили связь со своим прошлым. Юнкера до самой революции продолжали по старине называть училище «школой» и продолжали соблюдать её старые традиции и обычаи времён Лермонтова и корпоративный дух, названный в Высочайшем Манифесте 19 мая 1864 года: «весьма хорошего направления». В отличие от всех других военных училищ России, в «Славной школе» наименее чувствовалась казарма; в ней для юнкеров сохранялся старый обиход иметь наёмных слуг-лакеев (одного на пять воспитанников). Николаевский кадетский корпус продолжал сохранять связь с училищем и также в своём обиходе отличался от других корпусов тем, что имел тот же вензель императора Николая I, какой носило училище; вместо чёрных брюк носили синие кавалерийские, цветной пояс и шашку вместо штыка. Старший его класс, как когда-то пансионеры «Шакаевского пансиона», сохранил право обучаться езде в манеже училища. Большинство кадет, окончивших корпус, шло в кавалерию.
Юнкера Славной школы
В красивое время,
Когда опасались
Грешить слишком много,
И чёрта боялись,
И верили в Бога,
Слова были твёрды,
Друзья были честны,
Все рыцари горды,
Все дамы прелестны.
В наше время гибели всего светлого особенно дороги воспоминания о прежних счастливых днях, когда время изгладило всё тяжёлое из памяти, оставив в ней лишь одно хорошее. В этих воспоминаниях, написанных тогда, когда былая жизнь русской кавалерии с её красочным бытиём, рыцарским духом и красивыми традициями отошла в безвозвратное прошлое, я хочу помянуть тёплым словом беззаботные юнкерские дни, оставившие в душе навсегда тёплое и хорошее чувство.