Кадеты Точка Ру

Зервас Никос

— Милый Ванечка, мне почему-то кажется… вот не знаю, прямо уверенность такая, что ты обязательно станешь очень-очень известным человеком, знаменитым. С такой железной волей, с такими талантами можно в один прекрасный день войти в историю.

Она подошла ближе, вертя в пальцах пустой бокал.

— Тебя надо беречь, Ваня. Ты сейчас только в начале своего пути. Ради меня ты можешь пострадать, и я этого не переживу. Ну почему, почему всегда страдают те, кого я полюбила!

Белла вздрогнула. Испуганно закрыла ладошкой рот.

— Ах!

Проговорилась!

— Что? — не понял Царицын.

— Я проговорилась, я сказала, что полюбила тебя! — в ужасе повторила она, глаза её бегали. — Ну, теперь ты всё знаешь. Может быть, это и к лучшему. Уходи. Мы должны расстаться.

Иван растерянно хлопал ресницами.

— Прошу тебя: уходи! — ещё раз повторила Белла. — Иначе будет поздно.

Стоит. Не знает, что делать.

— Ладно. Чтобы ты ушёл, я обещаю тебе, что поцелую тебя в губы, — быстро сказала Белла. — Только один раз! Это будет наш прощальный поцелуй. И только потому, что ты сегодня именинник.

Ваня шатнулся навстречу, точно контуженный, — она вспыхнула.

— Нет! Так нельзя, нельзя. Скорее уходи, это безумие какое-то!

Его качнуло к двери — она вскрикнула, кинулась с испугом следом.

— Милый, постой! Я боюсь одна.

Совсем запуталась, бедняжка, закрыла лицо рукой. Повисла на плече и, точно в бреду, мотая головой, залепетала на ухо, всё быстрее:

— Не понимаю, что делаю… Первый раз полюбила — и такого юного, чистого. Я ведь никого по-настоящему не любила, ты первый у меня, Ваня.

Чёрные глаза оказались совсем рядом, и страшно близко красный рот с усиками.

И вдруг ударила носом в щёку, впилась в губы, запрокидывая Ванину голову. Словно горячие улитки прилипли ко рту Царицына, полезли внутрь! Он даже испугался, невольно отпрянул — она с неожиданной силой сжала его рёбра, замычала в щёку:

— Ах, что я делаю, сумасшедшая… совсем влюбилась! И снова тычется, ловит Ванины губы.

— Подожди, я не могу больше, нет… Я сейчас. Отскочила, хлестнув по лицу чёрными волосищами, метнулась в ванную.

Ваню обожгло почти животным страхом. В голове пульсировала кровь.

«Что сейчас… что делать? Она зачем… и вот выйдет из ванной… и неужели прямо теперь?»

Вдруг совсем рядом… Ваня вздрогнул: в электронных колокольцах, весело покатилось по квартире радостное сопрано подмосковной вакханки:

А два кусо-че-ка колбаски А у тебя лежали на столе! А ты расска-зы-вал мне сказки, А только я ни верила тебе!

Мобильный телефон Беллы на журнальном столике замигал огнями. Белла не слышит.

«Как странно, — подумал Ваня. — Первый раз в моей жизни будет настоящая любовь, настоящая женщина — и такая гадкая музыка. Пошлость… а на всю жизнь запомнится. Как музыка первой любви, врежется в память именно это: два кусочека колбаски».

Высветилась фотография человека, который звонил: во весь экран самодовольно ухмылялось мужское лицо. Бритый череп, плотоядный взгляд, короткая улыбочка набок.

Уж не тот ли бандит, что

преследует Беллу? Надо поговорить с ним по-мужски, надо. Сейчас как раз время, пока Белла в ванной. Не успел. Вместо бандитского лица экран выдал надпись: «Неотвеченный звонок».

Опять обожгло животным страхом. Царицын представил, как Белла выходит с мокрыми волосами, в своём пушистом халате…

«Я полюбила тебя, — говорит она тихо, её грудь вздымается. — В тебе есть что-то царственное. Я не могу устоять. Я должна быть твоею навек!»

Она лишается чувств, он бросается к ней, подхватывает и несёт на сильных руках… Дальше Ваня представить не мог: было страшно, в горле пересохло, в кишках — резь.

Телефон опять заиграл огнями, но на этот раз только пискнул, обошлось без музыки. Иван машинально прочитал текст только что полученного сообщения:

«Тигрёнок, опять не отвечаешь? А у меня новости. Насчёт аборта ещё не поздно, звонил знакомому врачу. Сказали, больно не будет. Заеду завтра в 10 утра. Целую ножки и пупочек. Твой Слоник».

В ванной стало тихо, душ выключился.

Он не помнил, как вылетел из квартиры. Мела метель.

Ивану хотелось плеваться.

Он набрал в ладонь снега и стал бешено тереть лицо. Ему казалось, помада везде: на губах, на щеках. И весь пропах этими вонючими духами! Это ж надо! Самого Царицына хотела обмануть! Хитроумного, неуловимого Ваньку-Шушуруна решила зачаровать, облапошить. Вытянула на откровенный разговор, тварь! Врала, что ненавидит своего обожателя, а сама… Коварная кошка! Ну ничего, мы тоже не лыком шиты. Как ловко он сбежал, какой молодец! То-то сидит теперь небось выдра пучеглазая и гадает, куда он делся. Может, под кроватью? Ау, Ваня… А Вани след простыл. От Гендальфуса ушёл, от Нагайны ушёл. И от тебя, Беллочка, не хитро уйти.

Той же метельной ночью в своей маленькой жёлтой машинке приехала к Белле любимая учительница Стелла Яновна.

Белла была в халате, волосы растрёпаны, синие круги под глазами. Они уселись на кухне.

— Ты принесла?

Учительница улыбалась беспечно, но глаза её смотрели пристально.

— Говоришь, он много болтал. Удалось записать?

— Конечно, — кивнула измученная Беллочка. — Я Вам отдам запись, если Вы обещаете мне помочь. Вы должны помочь мне найти его. Ах, Стелла Яновна, я совсем пропала. Он должен быть только мой! И он уже совсем был мой. Но он ушёл, убежал. Я ничего не понимаю!

— Ну хорошо, хорошо. Давай запись.

— Организуйте мне встречу с Царицыным. Умоляю Вас!

— Это не сложно, — Яблонева поглядела на Беллу, как фея на золушку. — Скоро будет кадетский бал, и не где-нибудь, а в Кремле! Туда приглашают девочек из танцевальных студий. Улавливаешь? Я поговорю с директором студии «Саломея». Тебя поставят в первую пару, с Иваном Царицыным. Ты очаруешь его, он будет твой. Поняла меня, киска? Теперь мне нужна запись.

— Вы обещаете? Поклянитесь! — голос Беллы вдруг набрал силу.