Кадры решают все: суровая правда о войне 1941-1945 гг.

Бешанов Владимир Васильевич

Товарищ Сталин уважал порядок. Он считал, что какие бы ни были заговорщики нехорошие люди, их все-таки надо сначала судить, а уже потом расстреливать. На процесс решили вывести «главарей изменнической банды» — Тухачевского, Якира, Корка, Уборевича, Эйдемана, Фельдмана, Примакова, Путну.

10 июня чрезвычайный пленум Верховного суда СССР определил состав Специального судебного присутствия под председательством армейского военного юриста 2-го ранга В.В. Ульриха. Судьями назначили военачальников высшего ранга: маршалов С.М. Буденного и В.К. Блюхера, командармов 1-го ранга Б.М. Шапошникова

и И.П. Белова, командармов 2-го ранга Я.И. Алксниса, П.Е.Дыбенко, Н.Д. Каширина, комдива Е.И. Горячева.

Доблестные чекисты тем временем ковали железо, покуда оно не остыло. В самый канун суда предводитель червонного казачества Примаков, с помощью неутомимого начальника Особого отдела НКВД И.М Леплевского, сочинил показания на командармов Каширина, Дыбенко, Шапошникова, комкоров Куйбышева, Грязнова, Урицкого, Ковалева, Васильева и других.

Закрытый процесс по делу «Антисоветской троцкистской военной организации» начался 11 июня 1937 года и закончился 11 июня того же года. Судьи в допросах проявили завидную активность. Подсудимые уличили друг друга в злодеяниях, все признали себя виновными, раскаялись, исповедались в любви к партии и вождю народов Сталину и были приговорены к «высшей мере репрессии», с лишением воинских званий и конфискацией имущества. Расстреляли их тут же, в подвале, в ночь на 12 июня.

Командарм Белов свои впечатления изложил в докладной записке:

«Глаза всей этой банды ничего не выражали такого, чтобы по ним можно было судить о бездонной подлости сидящих на скамье подсудимых. Печать смерти уже лежала на всех лицах… Тухачевский старался хранить свой «аристократизм» и свое превосходство над другими…

Фельдман старался бить на полную откровенность. Упрекнул своих собратьев по процессу, что они как институтки боятся называть вещи своими именами, занимались шпионажем самым обыкновенным, а здесь хотят превратить это в легальное общение с иностранными офицерами.

Эйдеман. Этот тип выглядел более жалко, чем все. Фигура смякла, он с трудом держался на ногах, он не говорил, а лепетал глухим спазматическим голосом».

Бездонную подлость самого Белова, как и других членов судебного присутствия, тоже нельзя было различить по глазам, но и на их лицах уже лежала печать смерти. Ты стреляешь — тебя стреляют. Только они этого еще не знали

Прочую «предательскую падаль» из банды Тухачевского — комкоров Алафузо, Гарькавого, Горбачева, Грязнова, Василенко, Кутякова и прочих — стерли с лица земли в июле 1937-го.

Все это делалось «на благо народа», «именем народа» и с народным благословением. В ходе прокатившихся по всей стране многочисленных митингов слесари и трактористы, доярки и крестьянки, директора предприятий и деятели культуры клеймили гнусных предателей, надрываясь в истерике: «Расстрелять! Как бешеных собак!»

Кстати, репрессии в обязательном порядке распространялись на жен и детей осужденных лиц. Членов семей изменников родины (ЧСИР) арестовывали, самый гуманный суд в мире давал им срок (обычно 7–8 лет) и отправлял в лагеря. Детей до 14 лет — в специальные детские дома.

«При чем здесь женщины и дети», — поинтересовался как-то Феликс Чуев у Вячеслава Молотова. «Что значит причем? — возмутился старый вурдалак. — Они должны

быть в какой-то мере изолированы. А так, конечно, они бы были распространителями жалоб всяких… И разложения в известной степени».

Впрочем, для большей надежности (чтобы не жаловались и не разлагали), многих из них тоже потом расстреляли, например, жен Тухачевского, Уборевича, Гамарника.

* * *

Под занавес достославного заседания Военного совета Сталин предложил всем военнослужащим присоединиться к процессу разоблачения врагов:

«Я думаю, что среди наших людей, как по линии командной, так и по линии политической, есть еще такие товарищи, которые случайно задеты. Рассказали ему что-нибудь, хотели вовлечь, пугали, шантажом брали. Хорошо внедрить такую практику, что, если такие люди придут и сами скажут обо всем, — простить их».

В войска пошел совместный приказ Ворошилова и Ежова № 082 «Об освобождении от ответственности военнослужащих, участников контрреволюционных и вредительских фашистских организаций, раскаявшихся в своих преступлениях, добровольно явившихся и без утайки рассказавших обо всем совершенно откровенно и о своих сообщниках».

Добровольно, конечно, никто не явился. Но такие призывы вызвали у советского народа, за двадцать лет уже привыкшего писать доносы, буквально взрыв энтузиазма. Статистика показывает: до 80% арестов в 1937–38 годы были инициированы снизу! Это и есть творчество масс, о котором мечтал Ленин.

Уже через девять дней после суда над Тухачевским как участники «военного заговора» были арестованы 980 командиров и политработников, в том числе 29 комбригов, 37 комдивов, 21 комкор, 16 полковых комиссаров, 17 бригадных и 7 дивизионных комиссаров. А с 1 апреля по 10 июня 1937 года по политическим мотивам из РККА уволили 4370 человек.

19 июня арестовали начальника политуправления Киевского военного округа армейского комиссара 2-го ранга М.П. Амелина; 31 июля — армейского комиссара 2-го ранга Б.М. Иппо, члена военного совета Средне-Азиатского ВО; 3 августа — начальника ВВС Киевского округа комдива A.M. Бахрушина; 9 августа — заместителя Амелина, корпусного комиссара М.Л. Хороша.

10 июля 1937 года был арестован «соратник Тухачевского» по заговору, заместитель наркома обороны по военно-морским силам, флагман флота 1-го ранга В.М. Орлов. К тому же, в мае Владимир Митрофанович ездил в Великобританию на коронацию короля Георга V. Там, естественно, его с лету завербовала английская разведка. Орлов почти сразу признал себя заговорщиком, но отрицал участие «в террористической и диверсионной работе».

Уже знакомый нам «следователь-ударник» Зяма Ушаков настойчиво убеждал флагмана до конца разоружиться перед партией. Через неделю после ареста Орлов написал заявление на имя Ежова:

«Я нахожусь на грани сумасшествия. Через короткий срок я стану, как стал Джимми Хигинс, неосмысленной собакой. Но это может быть только в капиталистической стране и не может быть у нас».

Враньё! В советской стране все самое лучшее. Даже «папа Мюллер» завидовал, что не имеет таких специалистов, какие были у Ежова. А ведь и в гестапо встречались настоящие асы «костоломного дела».