Кадры решают всё

Шервинская Александра Юрьевна

– Меня теперь отсюда ничем не выгонишь, – засмеялся принц и серьёзно добавил, – я впервые чувствую себя свободным и нужным. Понимаешь? Так что мне ты тоже дал этот самый шанс, и я его ни за что не упущу! А сейчас идём к твоему… нашему болоту!

– Идём, – согласился Тео и повернулся к Харви, – а вы пока переговорите с этим вашим Густавом. Если он согласен и не запросит слишком много, то пусть приходит уже на переговоры. Решение в первую очередь принимать будет Хасид, ему же с этим вашим купцом работать.

– Договорились, – кивнул Харви, а Биэль молча отсалютовал,

мол, «поняли — приняли».

По пути к болоту Тео в общих чертах и с подсказками сбежавшего от госпожи Теаны Кеннета рассказал принцу о своих неоднозначных переговорах с Лимейной. Когда Теодор упомянул про бал, на который ему нужно идти через месяц, Хасид задумчиво проговорил:

– Я, конечно, к балам отношусь без особой любви, но здесь я, пожалуй, готов составить тебе компанию. Я ведь как раз лицо королевской крови, так что вполне подхожу по параметрам.

– Твой отец оторвёт мне голову, если с тобой что-нибудь случится, – Тео с некоторым сомнением посмотрел на пухленького принца, который выглядел совершенно безобидно. Но, как ни странно, вступился за поникшего разочарованного Хасида не кто иной, как Кеннет.

– Слушай, Тео, не будь занудой, – бодро сказал мышь, болтаясь у Теодора на плече, – ты, между прочим, тоже не сирота, и твой папенька будет в больших претензиях к его величеству, если с твоей симпатичной головы упадёт хоть волос. Так что не мешай парню становиться мужчиной. А за этот месяц Харви с Биэлем его научат чему-нибудь полезному в плане защиты.

Не ожидавший такой поддержки Хасид вежливо поклонился довольному мышу и улыбнулся.

К месту встречи они подошли довольные друг другом и вполне готовые к встрече в представителем болотной общественности. Упомянутая общественность уже сидела на здоровенном листе кувшинки и ловила мух. Причём в самом прямом смысле этого слова.

– Доброго дня, – поздоровался вежливый Теодор с огромной жабой, на серьёзный статус которой недвусмысленно указывала выглядывающая из-под второго подбородка ярко-красная бабочка и застёгнутый на одну пуговицу фрак потрясающего лимонного оттенка категории «вырви глаз».

– И вам доброго, – философски ответил жаб, стремительно выстреливая языком и ловя очередную зазевавшуюся муху. – Я от королевы Лимейны, полномочный представитель.

– Очень приятно, – сказал Тео, и, не выдержав, добавил, – знаете, я ожидал чего-то подобного, ну, я имею в виду, что помощником королевы будет кто-то вроде вас.

– Да у тебя и самого помощник оригинальный, – жаб покосился на Кеннета, – так что чего удивляться-то? Королева сказала, вам нужны будут редкие растения. Какие и сколько?

– Список будет чуть позже, пока важно заключить договор, – Тео покосился на Хасида, который только моргал: тяжеловато сразу привыкнуть ко всему, дело понятное. – Давайте определимся с размерами той части болота, которая остаётся на территории Академии и с количеством населяющих её сущностей.

Как ни странно, жаб, который оказался каким-то там дальним родственником Груля, достаточно хорошо разбирался во многих серьёзных вещах, и если бы с Тео не было принца, то вполне мог бы выторговать себе и своим соотечественникам

гораздо более выгодные условия. В итоге, после получаса ожесточённых споров и взаимных упрёков в скупости и недальновидности, сошлись на том, что на территории Академии остаётся часть болота размером примерно с четверть квадратной мили, и населять её будут исключительно существа, так или иначе связанные с договором, то есть разбирающиеся в алхимии. Всех же хищников и агрессивно настроенных Теодор решительно потребовал убрать и встретил полное понимание. Когда Хасид узнал, что в болоте есть и такие, его глаза стали окончательно круглыми, что, впрочем, не помешало ему увеличить предполагаемый изначально Тео объём поставок почти вдвое.

Договорившись о встрече с жабом по имени Оскар — поняв, что у него только одно имя, Кеннет пренебрежительно фыркнул, но промолчал — через три дня, Теодор и Хасид смахнули трудовой пот и, переглянувшись, решили, что большая чашка чая и булочки — это именно то, что нужно двум уставшим от переговоров мужчинам. Но до вожделенной кухни им добраться не дали.

Когда они, уже откусывая в мечтах первый, самый вкусный, кусочек тёплой булочки, подошли к крыльцу, то увидели, что там их ждут.

Глава 7

На самой нижней ступеньке возвышался Харви, чуть в стороне на парапет присел Биэль, а между ними расположился молодой человек, явно имеющий отношение к цирку или странствующим актёрам. На нём была алая рубаха с широкими рукавами, расстёгнутая практически до пояса и открывающая мускулистую грудь, узкие кожаные штаны, заправленные в щегольские сапоги. Длинные светлые волосы незнакомца были стянуты на затылке в небрежный на первый взгляд хвост, а глаза полны искренней любви к окружающему миру.

– Господин ректор, – обратился к Теодору Харви, – это Густав, о котором мы говорили.

– Это Густав?! – изумление Тео было настолько искренним, что незнакомец весело фыркнул. – Ты же говорил, что он купец…

– А что мешает мне быть купцом? – весело поинтересовался парень. – Или вы считаете, что купец — это непременно толстяк в тесном камзоле с золотой цепью на объёмистом животе?

– Ну, – смутился Тео, который считал именно так, но признаваться в этом не желал, – я имею в виду, что представлял вас другим.

– Вы ражди? – неожиданно спросил Хасид, а Тео нахмурился, так как это слово слышал впервые.

– Ого! – парень перевёл на принца взгляд очень светлых глаз. – Не думал, что в ваше время хоть кто-то наслышан о нашем племени. Это вселяет определённый,хотя пока и достаточно шаткий оптимизм.

– Тео, соглашайся, – прошептал Хасид, отведя ошарашенного Теодора в сторонку, – ражди — это уже давно исчезнувшее племя, которому в древности покровительствовала сама Бесконечность. Они прирождённые купцы, счетоводы и финансисты. Я читал о них в старой книге по истории торговли. Они всегда так одеваются и очень медленно стареют. И ещё там было сказано, что они всегда были очень свободолюбивы и никогда не соглашались на службу кому-то одному.