Кафе лунатиков
Шрифт:
– Дайте мне ключи, я выведу его через туннель. Я чую запах наружного леса.
Я отдала ключи Ричарду, он коснулся пальцами моей ладони, когда их брал.
– Я долго продержаться не смогу. Идите.
Я заглянула в эти странные янтарные глаза. Эдуард тронул меня за руку:
– Нам пора.
Я услышала звук сирен. На выстрелы съезжаются, наверное.
– Поосторожнее
– Обязательно.
Эдуард увлекал меня вверх по лестнице. Ричард упал наземь, спрятав лицо в ладони. Когда он его поднял, кости лица стали длиннее и скользили под кожей, будто лицо было из глины.
Я споткнулась, и только рука Эдуарда не дала мне упасть на лестнице. Я повернулась, и мы побежали. Когда я оглянулась, Ричарда не было видно.
Винтовку Эдуард бросил на лестнице. Дверь распахнулась, и в нее ввалилась полиция. Только тут я сообразила, что Каспара нигде нет.
43
Ни мне, ни Эдуарду не пришлось садиться в тюрьму, хотя копы нашли тех, кого мы убили. Все вообще считали чудом, что нам удалось выбраться живыми. Это произвело на них впечатление. Эдуард меня удивил, показав удостоверение на имя Теда Форрестера, охотника за скальпами. То, что мы перебили шайку нелегальных охотников на ликантропов, сильно повысило репутацию охотников за скальпами и Теда Форрестера в частности. Я тоже получила много хорошей прессы, и Берт был доволен.
Дольфа выписали как раз к Рождеству, Зебровски пришлось проваляться дольше. Я купила каждому из них в подарок по ящику патронов с серебряными пулями. Это всего лишь деньги, и вообще я не хочу когда-нибудь видеть, как у них жизнь вытекает под капельницей.
Я нанесла последний визит в “Кафе лунатиков”. Маркус мне рассказал, что Альфред убил ту девушку по собственной инициативе. Габриэль не знал, что это произойдет, но раз уж ее убили, то не пропадать же добру! Ликантропы разные бывают, но уж непрактичных среди них нет. Райна пустила фильм в продажу по той же причине. Не то чтобы я им поверила – куда как просто свалить вину на покойника, но Эдуарду я так и не сказала. Предупредила только Райну и Габриэля,
Ричарду я подарила золотой крест и взяла с него обещание его носить. Он мне подарил игрушечного пингвина, который играет “Зимнюю сказку”, мешок черно-белых резиновых пингвинов и небольшую бархатную коробочку, как для кольца. Я думала, что у меня сердце выпрыгнет, но кольца там не было, а только записка: “Обещания выполняются”.
Жан-Клод подарил мне стеклянную статуэтку пингвина на льдине, красивую и дорогую. Мне бы она понравилась больше, если бы ее подарил Ричард.
Что можно подарить на Рождество Мастеру Города? Пинту крови разве что? Я остановилась на античной камее. На вороге его кружевной рубашки она будет отлично смотреться.
Где-то в феврале доставили посылку от Эдуарда. В ней оказалась шкура лебедя. И записка: “Я нашел колдунью, которая сняла проклятие”. Когда я подняла шкуру с перьями, выпала еще одна записка. Там было сказано: “Мне заплатил Маркус”. Мне и самой надо было понять, что Эдуард сумеет получить выгоду от ликвидации, которую приходится выполнить бесплатно. Я его все же знала.
Ричард не понимает, зачем я убила Айкенсена. Я пыталась объяснить, но сказать, что я убила человека, потому что обещала, – это звучало как гордыня. Только это не было ради гордыни. Это было ради Уильямса, которому уже не защитить свою докторскую и сов своих не увидеть. Ради Холмс, которой никогда не быть первой в Миссури женщиной – начальником полиции. Ради всех, кого он убил без малейшего милосердия. А раз так, ему милосердия тоже не полагается. У меня не было бессонницы из-за убийства Айкенсена. Может, это должно бы меня волновать больше, чем само убийство – тот факт, что оно меня совсем не волнует. Ну вот ни капельки.
А шкуру лебедя я отдала натянуть на прелестную раму и застеклить, а потом повесила в гостиной – она как раз под цвет дивана. Ричарду не нравится, а мне – так даже очень.