Кафе лунатиков
Шрифт:
– Шериф сказал, чтобы я никого, кроме полиции, внутрь периметра не пускал.
“Периметр” – очень уж неожиданное умное слово в устах подобного дурака. Конечно, военный термин. И этот тип уже много лет искал случая вставить его в разговор.
– Помощник шерифа Айкенсен, это Анита Блейк, наш эксперт по противоестественным случаям.
Он упрямо мотнул головой.
– Никаких штатских, если шериф не даст разрешения.
Перри посмотрел назад в сторону Дольфа и, как я теперь предположила, шерифа.
– Он даже нас не допустил к телу,
Айкенсен улыбнулся исключительно неприятной улыбкой.
– Хилые и хреновые. – Он держал револьвер, направив его мне в середину живота, и был очень сам собой доволен.
– Уберите оружие, и мисс Блейк уедет, – сказал Перри.
Я открыла было рот произнести “черта с два я уеду!”, но Перри чуть качнул головой. Я промолчала. У него был план – а это лучше, чем то, что было у меня.
– Я не подчиняюсь приказам ниггеров-сыщиков.
– Завидуешь, – сказала я.
– Что?
– Он – детектив из города, а ты – нет.
– И от таких, как ты, стервей я тоже не обязан всякое выслушивать!
– Мисс Блейк, позвольте мне здесь разобраться.
– Тебе только в дерьме разбираться, – сказал Айкенсен.
– Вы с вашим шерифом проявили грубость и полнейшее нежелание сотрудничать. Можете оскорблять меня как угодно, если вам это приятно, но наставлять оружие на наших людей я вам позволить не могу.
Какое-то выражение пробежало по лицу Айкенсена. Как будто включилась мысль. Перри же тоже коп. И наверняка у него есть пистолет, а Айкенсен стоит к нему спиной! Помощник шерифа резко повернулся, перенося револьвер в согнутой руке.
Я полезла за своим.
Перри развел руки в сторону, показывая, что он не вооружен.
Айкенсен, тяжело дыша, поднял пистолет на уровне головы – твердо, двумя руками, без спешки.
Наставив браунинг в спину Айкенсена, я крикнула:
– Ни с места, Айкенсен, а то я тебе мозги вышибу!
– У тебя нет оружия.
Я щелкнула взводимым курком. Вообще это не нужно перед выстрелом, но отличный такой театральный звук получается.
– Ты бы меня хоть обыскал, мудак!
К нам бежали люди, что-то крича. Но они не успели бы. Нас было только трое на этом психоделическом снегу.
– Опусти оружие, Айкенсен! Ну?
– Не опущу!
– Опусти, или я тебя убью!
– Анита, тебе не надо стрелять, – сказал Перри. Впервые он назвал меня по имени. – Он не собирается меня убивать.
– Будет тут меня еще защищать всякий ниггер!
Плечи Айкенсена напряглись. Рук его я не видела, но мне показалось, что он собирается спустить курок. Я потянула спусковой крючок браунинга.
Громовой голос разнесся над нами:
– Айкенсен, убери этот револьвер к чертовой матери!
Айкенсен поднял пистолет к небу – ничего больше. Он вообще не собирался спускать курок – просто он дернулся. Я подавила истерический смешок в глотке. Чуть не пристрелила этого идиота за излишнюю нервность. Проглотив
Он повернулся ко мне, все еще с револьвером в руке, но уже не наставленным на меня. И начал опускать оружие снова в мою сторону.
– Опусти ствол еще на дюйм, и я тебя убью.
– Айкенсен, я ж тебе сказал убрать этот револьвер, пока тут из-за тебя никого не убили!
К этому голосу придавался человек ростом в пять футов шесть дюймов и весом более двухсот фунтов. Ну совершенно круглый, как колбаса с руками и ногами. Зимняя куртка туго натянулась на круглом пузе. Двойной подбородок утыкан серой щетиной. Глазки маленькие, почти утопающие в пухлости лица. На куртке спереди блестела табличка. Чем оставлять ее на рубашке, он вытащил ее на куртку, чтобы эти детективы из большого города ее не дай Бог не пропустили. Вроде как не застегнуть ширинку, чтобы все видели, какое у тебя классное снаряжение.
– Этот вот ниггер..
– Помощник шерифа, мы таких слов не употребляем, и вы это знаете!
У Айкенсена стало такое лицо, будто шериф ему сказал, что Санта-Клауса не бывает. Я бы спорить могла, что шериф – отличный мужик в самом худшем смысле слова. Но в бусинках его глаз светился ум, чего про Айкенсена уж никак не скажешь.
– Убери оружие, мальчик. Это приказ. – Южный акцент шерифа стал сильнее – либо напоказ, либо из-за ситуации, которую создал Айкенсен. У многих акцент становится сильнее в напряженные минуты. Акцент у шерифа был не миссурийский – куда как южнее.
Айкенсен наконец неохотно убрал оружие. Но кобуру не застегнул. Напрашивался он на хорошую головомойку, но я была рада, что не мне ее ему давать. Конечно, если бы я пристрелила Айкенсена, когда он поднимал револьвер вверх, я бы никогда и не узнала, что он не давил на курок. Будь мы все копами, а Айкенсен – подозреваемым, это был бы чистый и бесспорный выстрел. Ну и ну!
Шериф Титус заложил руки в карманы куртки и поглядел на меня.
– А вы, мисс, тоже убрали бы теперь свою пушку. Айкенсен уже никого убивать не собирается.
Я продолжала на него смотреть, подняв ствол в небо. Вообще я уже была готова убрать пистолет, пока он не стал командовать. Не люблю, когда мне говорят, что я должна делать, а что нет. И потому я просто смотрела на него.
Лицо у него все еще оставалось дружелюбным, но блеск в глазах погас. Они стали сердитыми. Он не любил, когда ему бросали вызов. Ну и отлично. Пусть доставит мне удовольствие.
Остальные помощники сгрудились за спиной шерифа Титуса. У всех был угрюмый вид, и они были готовы сделать все, что прикажет их начальник. Айкенсен подошел к ним, держа руку возле только что засунутого в кобуру револьвера. Есть люди, которым никакие уроки не впрок.