Кафе «Ностальгия»
Шрифт:
Я до сих пор жалею о том приступе гордости. Оставаться в этой стране становится все труднее, и хотя я и прожила здесь уже десять лет, мне приходилось сопротивляться и упорствовать, как школьнице, в префектуре Лютеции поначалу три месяца, а потом и в течение всех лет: а где декларация о доходах, социальная гарантия, место жительства, банковская карточка, сберегательные счета, в конце концов, все это делается, чтобы набить деньгами ненасытное чрево бюрократии. Я стерпела подобную дикость, потому что не считалась с большинством этих требований, придирок, нападок, пинков из одного ведомства в другое, писем, которые ничего не могли доказать. Я потратила кучу денег на документы, не имевшие ровно никакого значения: социальная гарантия иностранца, социальная гарантия студента, печать для сего, печать для того, подпись нотариуса и так без конца… Настоящий постэкзистенциальный кошмар. Слава богу, что я умела читать и писать по-французски и понимала, чего от меня хотят в разных анкетах. Сколько раз я вынуждена была помогать неграмотным арабам. Между тем я на свой страх и риск – ведь у меня не было разрешения на работу – кое-где подрабатывала, там, где платили натурой.
Вот так, с трудом перебиваясь, я и познакомилась на блошином рынке на улице Порт-де-Клиньанкур с Шарлин. Она была единственным человеком после старика, который действительно помог мне. Шарлин – умная и элегантная женщина, пахнущая базиликом, мне ни за что не угадать ее возраст, не знаю, делала ли она пластическую операцию, но смотрится она на сорок с небольшим, возможно, ей и больше, но этого совсем не заметно. Шарлин продавала шляпки двадцатилетней давности в своей лавке, опрысканной препаратом от клопов и вшей. Несмотря на это, на толкучке уходило все, – в конце концов, главным ее товаром были ее веселый нрав, ее остроумие, ее душа. Если она продавала какую-то свою шляпку двадцатилетней давности, то непременно рассказывала покупательнице,
19
Джуна Барнс(1892–1982) – американская писательница, драматург, поэтесса, представительница так называемой лесбийской прозы в литературе XX века.
Однажды в воскресенье, когда я погибала от отчаяния, в которое меня вогнала моя злополучная судьба, Шарлин предложила мне скататься на машине в Испанию. Мы ехали через Андорру, и Шарлин предупредила меня, чтобы я не забыла паспорт. На границе она потратила кучу времени на оформление моих документов. Вернувшись, Шарлин принесла разрешение на въезд во Францию по служебной визе; виза, которую мне выдали, была тогда первой моей туристической визой после временных гостевых виз, потому что, хотя я и была замужем за потомком галла, мне следовало тихо-спокойно сидеть, если не сказать лежать, в своей родной стране и ждать разрешения на въезд под видом воссоединения семьи. А вот этого он не желал, и тогда я должна была поехать туристкой по трехмесячной визе. Получение разрешения на въезд для меня было из всего этого самым привлекательным, ведь раньше я видела Францию только лишь в фильмах «Черный тюльпан» [20] с Аленом Делоном и «Картуш» [21] с Бельмондо и Кардинале. Когда мы вернулись из поездки, Шарлин нашла мне работу, и я стала продавать в ее лавке трости. Так я смогла хоть как-то наладить свою жизнь, по крайней мере на год.
20
«Черный тюльпан»– фильм Кристиана Жака (1964) с Аленом Делоном.
21
«Картуш»– фильм Филиппа де Брока (1962) с Жан-Полем Бельмондо и Клаудией Кардинале.
В один из дней – когда дело не очень-то продвигалось, хотя торговля тростями никогда не шла особо удачно, впрочем, и шляпами тоже, ведь народ скорее слушал ее болтовню, чем интересовался цилиндрами да котелками от Шанель, похожими на ночной горшок, да простит меня Шарлин, но кому взбредет в голову в середине восьмидесятых напялить истрепанную двадцатью годами шляпу, – так вот в понедельник (блошиный рынок работал по субботам, воскресеньям и понедельникам), в полдень, я оставила в палатке алжирца, с которым мы работали посменно, и заскочила в магазинчик, где продавали подержанные фотоаппараты. Меня очаровал старенький «кэнон», и я выложила за него пять франков. Так началось мое кошмарное увлечение. Вечером я купила черно-белую пленку, набрала в букинистическом магазине книг по фотографии: одну Дуано, [22] потом дорогущую книжку Анри Картье-Брессона [23] и за пять франков – книгу Тины Модотти. [24] Пока ехала в пригородной электричке, я пожирала глазами страницу за страницей. Никогда я не осваивала такие объемы знаний за столь краткое время.
22
ДуаноРобер – французский фотограф, известный своим сатирическим и юмористическим отношением к миру.
23
Анри Картье-Брессон(р. 1908) – выдающийся французский фотограф XX века.
24
Тина Модотти(1896–1942) – итальянский фотограф и активный деятель коммунистической партии.
Во вторник, в свой выходной, таскаясь в охотку по городу, я забралась в самый отвратительный район парижских окраин. Я фотографировала все подряд: людей, дома, животных, растения, деревья, даже лужи с затхлой водой. Домой вернулась полумертвая от усталости. В то время я жила на последнем этаже дома номер шесть по улице Мартир. Комната, которую я снимала, была всего полтора на два метра, половину пространства занимала кровать. Сидя на матрасе, можно было откинуть доску, служившую столом, или спустить на веревке другую, меньшую, служившую мне кухней, общий туалет располагался на лестнице – смрад от нечистот, выразимся деликатно, был обычным делом. Зимой холод, проникавший сквозь крышу, пробирал меня до костей, летом я жарилась как на сковородке. Большим счастьем для меня было иметь две смены постельного белья, которое неизменно попахивало жареной картошкой и чем-то еще. В тот вечер я притащилась домой измученная, открыла дверь, с порога бросилась на матрас и проспала до вечера среды, даже ног не подобрала, так они и торчали из открытой двери. В среду вечером я проснулась с таким чувством голода, что даже от не выносимого мной запаха соседской индийской пищи у меня потекли слюнки, и я, позабыв о снимках и фотоаппарате, побежала в ближайший «Макдональдс», тот, что на углу бульваров Барбе и Рушешуар. Жадно набросившись на еду, я ела и ела, пока к горлу не подкатила изжога, но все равно я продолжала жевать и глотать, не обращая внимания на то, что еще немного, и меня стошнит. Я заглотила рацион небогатых туристов: большой гамбургер, жареный картофель с газетным привкусом и море кока-колы. Мне захотелось пройтись по улице, где полно клубов с пип-шоу, и в первый раз после долгого перерыва я почувствовала неутолимое желание залечь с кем-нибудь в постель, ласкать чье-то обнаженное тело и шептать: «Люблю тебя, ты мне нравишься, не уходи, пожалуйста, посмотри на меня, останься». Мне нужно было, чтобы я кого-то просила, нежно умоляла, и самой мне была необходима ответная нежность. Но тут же я опомнилась: все это ерунда, мне ничего не надо и тем более всякой там нежности. Неоновые огни не убедили меня в том, что мне сейчас так уж необходима любовь. Я вернулась в свою дыру. На следующий день мне нужно было встать пораньше, чтобы сходить в городской отдел помощи эмигрантам – там мне порой перепадала какая-нибудь работенка.
Не знаю, зачем я поднялась в четверг в такую рань, смысла в этом не было никакого, потому что здесь на работу раньше десяти никто не приходит, но я щепетильна и просто помешана на пунктуальности. Я прождала целый час перед закрытой дверью. Едва переступив порог муниципалитета, я заметила объявление на стенде – что-то про фотографии. Я подошла и рядом с прочей информацией прочитала: «Конкурс фотографов-любителей». И тьма всяких условий. Понятно, что это был конкурс для идиотов, но ведь я такой и была – идиоткой-фотолюбительницей, потому что не нашла ничего более интересного, чем можно занять себя. В то время я убивала свою тоску чтением, но надо сказать, что чтение тогда для меня имело совсем не тот смысл, нежели сейчас, то есть я была читателем-самкой, которую занимал лишь сюжет. Чтобы не утомлять никого излишними подробностями, скажу, что я принесла снимки кварталов, разбитых в хлам бедностью, и произошло чудо. Нищета фотогенична, хорошо продается, и к тому же за это неплохо платят. Выигрышем стала поездка на учебу в Нью-Йорк. Я не могла в это поверить. Мне не хотелось уезжать от Шарлин, никогда и никому я не хочу говорить «до свидания», и меньше всего тем, кто поверил мне, кто предложил мне свою дружбу; я подумала, если она и в самом деле ценит меня, то все поймет. Но я не могла вот так за здорово живешь бросить человека, который разделил со мной одиночество. Я суеверна и потому интуитивно чувствовала, что такая неблагодарность повлечет за собой несчастье. Наконец я пошла к ней. Как обычно, она распиналась перед клиентом, в этот раз она продавала трость, которая якобы принадлежала Верлену в те времена, когда у него случился запутанный любовный роман с Рембо, закончившийся выстрелом на площади в Брюсселе. [25] Завидев меня, она оборвала рассказ на полуслове и отбросила в сторону трость. Мы плакали, зная, что опять останемся одни. Она подарила мне шляпку, которую, по ее уверению, носила Анаис Нин, [26] возможно, это и не так, но эта шляпка и ее слова подняли мне настроение.
25
Артюр Рембо(1854–1891) и Поль Верлен(1844–1896) – два французских
26
Анаис Нин(1905–1977) – американская писательница, известная своими эротическими романами, до конца 30-х гг. жила в Париже, была любовницей Генри Миллера и его жены.
– Эта шляпка покрывала порочную головку Анаис Нин. Полагаю, она принесет тебе приятные грезы и сотни сексуальных приключений, – сказала она, нежно поглаживая меня по щеке, как если бы это была щека беспокойной писательницы. Я напела песенку Сильвио: [27]
Как на полотне Шагала, [28] В шляпке женщина лежала Под лоскутьем одеяла И от ужаса дрожала. Нынче – по моей вине — Плач быть должен обо мне. [29]27
СильвиоРодригес (р. 1946) – кубинский певец, пианист и композитор.
28
Марк Шагал(1887–1985), художник еврейского происхождения, родился в Витебске, с 1922 г. жил в Париже.
29
Пер. В. Андреева.
Я въехала в Нью-Йорк по Бруклинскому мосту, от радости у меня дух захватило, мурашки побежали по коже, когда я увидела обе башни и Эмпайр Стейт. [30] Боже, вот это да, я словно в каком-то фильме про евреев! Учеба в Нью-Йорке была интересна скорее с технической точки зрения, нежели художественной, однако я смогла пропитаться этим городом, ведь Нью-Йорк был практической частью теоретического дельфийско-лесамианского курса. Там я повстречала друзей моих друзей. Там я познакомилась с Лусио, близким другом моего друга Андро, – который в те времена благоухал, как лавровый лист. Мы встретились в кафе в Виллидж, потом перебрали горы пластинок и купили компакт-диски «Лос-Сафирос» [31] и Марии Бетании, [32] где бразильянка поет «Что за глаза твои глаза» с Жанной Моро. [33] Я узнала, что у нас с Лусио есть кое-что общее: нас бросили. Меня покинула родная семья, а его бросали любовницы, хотя и у меня тоже любовные приключения всегда заканчивались неудачно. Он купил книги на испанском и тут же одну из них подарил мне – «Эль-Монте» Лидии Кабреры. [34] В китайском ресторане «Восточная пальма» мы рассказали друг другу кое-что о своей жизни. На удивление, нам не было скучно, ведь нас интересовали одни и те же темы: жизнь вдали от Того Острова, планы возвращения, ненависть, прощение, смерть. В баре «Хобокен» мы даже пустили слезу – так захотелось снова посидеть на парапете Малекона. [35] Как в плохом фильме, мы немедленно переменили тему, стыдясь своих ничтожных слабостей. Спустя долгое время я приехала на четыре дня на Тот Остров, сопровождая в качестве фотографа одного французского коммерсанта. Я почти никого не увидела из своих друзей. Монги сидел в тюрьме. Ньевес нужно было вылавливать по отелям, а это было нелегко. Мину видеть я не хотела. Другие уже не жили там. Свободного времени у меня было не так много, я зависела от распорядка дня коммерсанта, но все-таки побывала в своем доме в Санта-Крус-дель-Норте, подарила дюжину яиц председательнице жилищного комитета, чтобы она не так сильно волновалась по поводу моего присутствия. Я не вылезала из министерств, но все-таки мне удалось выбрать время, чтобы посидеть вечерком на парапете Малекона, только для того, чтобы отдать должное Андро и Лусио. Я поехала не за тем, чтобы поквитаться, а чтобы посмеяться над этими французами, которые едут на Тот Остров, а потом возвращаются и, как хвастливые туристы, рассказывают о несуществующей стране или существующей в их немощных грезах. Ничего не поделаешь, Марсела, так люди развлекаются. Черт возьми, что они хотят, подохнуть все скопом, что ли? Или им не хватает наших без вести пропавших в океане?
30
Эмпайр Стейт Билдинг– нью-йоркский небоскреб.
31
«Лос-Сафирос»– кубинский вокальный фольклорный квартет.
32
Мария Бетания(полн. имя Мария Бетания Виана Тельес Велозо, р. 1946) – бразильская певица, сестра известного музыканта и композитора Каэтано Велозо, вместе с которым стала основоположником стиля «Нео босса нова», выступала с Жильберто Жилом, Галой Костой и другими звездами бразильской музыки. В тексте романа речь идет о пластинке, выпущенной в 1988 г.
33
Жанна Моро(р. 1928) – французская киноактриса.
34
Лидия Кабрера (1900–1991)– лингвист, антрополог, писатель, вместе с Алехо Карпентьером стояла у основ «магического реализма» – одного из главных течении латиноамериканской литературы XX века.
Главной темой ее научных исследований является афро-кубинская культура. Среди главных работ – составленный ею «Словарь лукуми (язык йоруба, на котором говорят на Кубе)» (1957). Лукум'u – так называют потомков рабов африканского племени йоруба, завезенных на Кубу. Упоминаемая книга «El monte igbo finda, ewe erisha, vititinfinda» («Заметки по религиям, магии, суевериям и фольклору негров-креолов и деревень Кубы») вышла в 1954 г.
35
Малекон– длинная набережная в Гаване.
Мы с Лусио всякий раз, как только была такая возможность, пропадали в Чайнатауне или в Маленькой Италии, [36] где я объедалась мороженым, похожим на какие-то скульптуры. Как-то в Сохо мы побывали на выставке Йоко Оно [37] в «Галерее Мэри Бун», 393, Западный Бродвей, между улицами Спринг и Брум. Сейчас там расположился Центр искусств, паршивейшее местечко. Мне сказали, что Мэри Бун перебралась в новый район художественных салонов, туда, где раньше был – да и сейчас есть – Мит-Дистрикт, или Мясной район – место скотобоен и мясных хранилищ. Этот новый район находится на востоке Челси, настоящий блядский район. Выставка Йоко Оно представляла собой инсталляцию: [38] несколько обрубков человеческих тел со вставленными в глаза стекляшками были разбросаны по гранитному полу, так что едва ли можно было протиснуться между ними, казалось, они обливаются слезами, оплакивая вырванные напрочь глаза. Другой зал заполняли белые гипсовые скульптуры, также произведения Йоко Оно. В первый раз я почувствовала желание быть знаменитой – какой ужас!
36
Чайнатаун, Маленькая Италия –районы Нью-Йорка.
37
Йоко Оно(р. 1933) – американская художница японского происхождения, жена Джона Леннона, речь идет о ее скульптурах.
38
Инсталляция– от англ. installation: монтаж, установка.
Я исходила бессчетное число художественных галерей и дискотек для гомосексуалистов: сначала это был клуб «Ла-Эскулита», который до сих пор находится в том же месте, вход теперь, правда, с боковой улицы, но сам подвал и сейчас полон доминиканцев. «Ла-Эскулита» – из тех клубов, в которых устраивают свои шоу drag queens, [39] здесь нередки скандалы и драки. Сытые по горло подобными зрелищами, которые, безусловно, необходимы, хотя не в таких количествах, мы перебрались в клуб «Экскалибур» в Нью-Джерси. По вторникам там проводилась «ночь для дам», а по остальным дням недели набегала куча играющих мышцами педиков. Лусио представил меня своим продвинутым друзьям, потом я пересказала Андро все свои ночные похождения. Нью-Йорк без малейшего стыда сочился спермой.
39
Разряженные педерасты (англ.).