Кафедра зооцелительства
Шрифт:
А потом только темнота.
Чьи-то руки подхватывают меня и несут.
Я открываю в следующий раз глаза явно не дома. Светлые стены, чужая кровать, родители, рыдающая мама, папа, молча смахивающий редкие крупные слезы.
– Мы вылечим тебя, детка, - мама вся дрожит.
– Мы обязательно тебя спасем! И больше никакой темной магии! Никакой опасной магии вообще! Никогда, слышишь! Никогда!
И снова плач. И опять темнота.
И моя жизнь, застывшая где-то на грани сна и яви. Я вижу родителей, они приходят, сидят со мной, говорят друг с другом, о чем-то спорят, ругаются, постоянно ругаются. Мне так плохо,
И когда голос через неимоверно долгое время возвращается, чужой, глухой, надломленный, это был первый вопрос: что с ними?
– Их больше нет, - мамин ответ звучит жестко, нет - жестоко. Как нет? Почему?
– Мари, ей же нельзя переживать, - папа неодобрительно качает головой, а мама снова поджимает губы. Она так похудела за это время.
А я, если верить глазам, вообще истончилась. Руки, как веточки, пальцы, обтянутые кожей. И сил нет даже на еду. Меня кормят с ложечки, а я все время лежу и почти всегда сплю. И мне страшно, дедушка так хотел снова ходить, и я хочу! Только как же дедушка и бабушка? Неужели их, и впрямь…
– Элиза!
– мама хватает меня, а я снова, как тогда, не могу ни кричать, ни плакать, ни дышать.
– Я же говорил, что ей нельзя нервничать!
– это папа.
Мне так плохо, что я ничего дальше не разбираю. Только понимаю, что они снова ругаются.
– Леди!
– голова дернулась, щеку обожгло, но боль реальная и близко не стояла рядом с той, что я испытываю там.
И снова темнота.
– Мы обязательно вылечим ее, - в голосе папы бесконечная усталость.
– Я заложил дом в Миасском банке, мы с тобой пока можем пожить в клинике, все равно Элиза здесь.
– Это ее не спасет, - а в мамином голосе пустота и обреченность.
– Даже если продадим дом, за него много не дадут, не столько, сколько нам нужно…
– Мне кое-что предложили в банке, когда узнали, что я целитель-вирусолог, тебе покажется странным и, наверное, не понравится, но это наш шанс…
А дальше я упала. Вверх. Это странно, будто подбросило, тело выгнулось дугой, воздух почти разорвал легкие.
– Драконья чума! Да очнитесь же, Элиза!
Я вцепилась в чьи-то руки, боясь, что снова провалюсь в те страшные воспоминания. Не хочу больше, не могу. Да и я знаю, что случится потом. Не сложно догадаться. Им предложили работу, оплату долгов и моего лечения, и родители от безысходности приняли предложение. А потом придет человек в черном плаще, я совсем не помню его лица, только яркие четки, обмотанные вокруг запястья.
– Вы точно сможете?
– мама боится и обнимает папу, ища поддержки. Папа тоже волнуется, это заметно.
– Воспоминания нельзя стереть, - странный акцент, растягивающий гласные, делает речь незнакомца напевной и завораживающей, - но можно закрыть эпизод, заблокировать кусок памяти. Главное, чтобы не осталось ничего, что могло бы о нем напомнить. Чем меньше ассоциаций - тем меньше вероятность, что память о том дне вернется. Она пока ребенок, у нее гибкая психика и живое воображение. Взрослый
Родители, наверное, считали, а вот я уже нет. Лучше бы я жила со всем этим всегда, чем узнала все только сейчас, много лет спустя.
– Леди, как хотите, но я вызываю целителей на помощь, - и этот уже вполне твердый мужской голос окончательно вернул меня в реальность.
– Нет, - я схватила стража за руку.
– Не надо никого.
Я с удивлением обнаружила, что рыжий страж вынес меня из дома, и теперь я лежу на земле у входа, а он нависает сверху.
– Вы стонали, кричали и плакали, - пояснил Саймон на мой удивленный взгляд.
– Я уже не знал, что делать, боялся, что у вас начнется приступ.
– Это воспоминания, - я встала и пошатнулась, но страж поймал.
– Посидите еще, - в голубых глазах плескалось волнение.
– Нет, я должна все увидеть еще раз, поможете?
Саймон недовольно вздохнул, но подал мне руку.
– Может, хотя бы расскажете, что произошло? Здесь все пропитано темной магией, причем очень темной, из запрещенных разделов.
– Вы чувствуете?
– а не зря ли я привела сюда тайного стража?
– Я темный маг, - и вот тут я пораженно уставилась на своего компаньона. Рыжий темный маг? И такие бывают?
– Некромант, и знаю, что не похож.
– Ни капельки, - подтвердила я.
– Так что случилось в вашем доме?
– Я хотела проклясть одноклассников. И… - это надо сказать вслух. Не для не него - для себя.
– Я убила своих дедушку и бабушку.
– Каким образом?
– страж замер.
– Я что-то призвала, какую-то сущность, она тянула у меня кровь и силы, а бабушка перепривязала его к себе. Дедушка… уничтожил обоих, отдав на борьбу все силы. Я выжила.
А они - нет.
– Да уж, вы умеете удивлять… - протянул страж.
Я подошла к двери, она совсем не изменилась, даже руны еще читаются.
– Она магически запечатана, - начал Саймон, - такой замок быстро не вскроешь. Ключа, как от дома, для нее нет.
Я вывела руны по памяти, точно так же, как в тот злополучный день. Дверь открылась с душераздирающим скрипом. Саймон промолчал.
Мы вместе спустились в подвал, отсыревший и заросший черной плесенью. Кажется, в нем до сих пор витал дух чего-то страшного и нечеловечески жуткого.
– Я знаю, что вы сделали, - молодой человек опустился на корточки и коснулся темного пола ладонями.
– Вы вызвали потустороннюю сущность, точно не скажу какую, но не озаботились защитой. Еще и кровью накормили, да?
– я кивнула.
– Повезло, что его вообще изгнали.
– И что теперь?
– я только сейчас окончательно поняла, что тайный страж стал невольным свидетелем моего давнего преступления, которое родители так старательно пытались скрыть даже от меня самой.
– Не знаю, - вздохнул Саймон, поднимаясь и отряхивая руки.
– Не знаю, мне надо подумать.
16. Признание
Было о чем подумать. У меня голова гудела от реальных воспоминаний и моих собственных фантазий, породивших иллюзии мирной жизни.