Кафедра
Шрифт:
— А ты нам и второй раз помоги, — и Александр Антонович опять изобразил на пальцах поллитру.
— Сопьешься тут с вами, с дачниками, — ухмыльнулся парень. — Ладно, цепляйся!
Пока трактор объезжал машину по снежной целине, Александр Антонович достал из багажника трос.
— Давай! — крикнул он трактористу, садясь за руль. Трактор легко поволок машину по дороге. — Эх, Оля, чувствуешь, как тут хорошо! — засмеялся Александр Антонович. Он притянул к себе Игонину и стал целовать взасос.
Тракторист обернулся, увидел целующихся, хитро усмехнулся:
— Ишь ты, дачники!
В комнате было жарко. Александр Антонович откинулся на подушку, тяжело дыша.
— Хорошо тебе, Оля?
— Да-да, очень хорошо, — как-то торопливо ответила Ольга Геннадьевна. Александр Антонович ладонью отер пот со лба.
— Старенький я стал. Не то, что раньше, — сказал он.
— Ну, не скажи! Умотал меня, аж болит все! — рассмеялась Игонина.
Александр Антонович спустил ноги на пол, зашлепал босыми ногами к ведру с колодезной водой. Взял ковш, зачерпнул воды, стал пить, обливаясь. Вода звонко закапала на пол.
— И мне принеси, — попросила Игонина, включая ночник над кроватью.
Александр Антонович предстал перед ней голым с ковшом на вытянутой руке.
— Ты прям как сатир с рубеновских картин!
— Что, такой же страшный?
— Такой же распущенный и эротичный.
— Ах, ну если так!… — проректор подождал, пока Игонина отопьет из ковша, бросил его прямо на пол, выключил ночник и, заскочив на кровать, навалился на нее. — Эротичный, говоришь?
В темноте послышался визг и хохот.
— Саша, ты с ума сошел!
Клевало сегодня плохо. Александр Антонович довольно быстро продрог от пронизывающего ветра — не помогла даже фляжка с “внутрисогревающим”, — издергался от пустых поклевок и, в конце концов, чертыхаясь, смотал удочки и отправился домой, на теплую печку, к любимой “девушке”. Именно так он ее всегда ласково называл.
Зайдя на веранду, Александр Антонович услышал женские голоса. Все понятно — Тамарка приперлась!
Женщины сидели в комнате за круглым столом. На столе стояла полупустая бутылка водки с полуотклеившейся этикеткой, на блюдцах были разложены сыр, колбаса, шпроты. Александр Антонович укоризненно покачал головой — нечего тут хозяйку привечать!
— Ой, кто это такой пришел, на Деда Мороза похожий? — расплылась Тамарка в улыбке, завидев Александра Антоновича. — Околел, небось? Остограмься, и оттаешь! — она плеснула в стопку водки, подала Александру Антоновичу.
— Ну ладно, за здоровье присутствующих здесь дам! — проректор по-гусарски щелкнул оттаивающими валенками и опрокинул в себя стопку. Водка приятным теплом потекла по жилам. — Олечка, можно тебя на минутку?
Он завел Ольгу Геннадьевну на кухню и покрутил у виска пальцем.
— Ну и зачем ты тут перед ней все разложила? Ты, что ли, домой ее понесешь? Сунула тридцатку в зубы, и вали! Она ведь пока в дым не напьется, не успокоится.
— Саш, откуда я знала? — пожала плечами Ольга Геннадьевна. — Она ко мне с теплотой, с добром. Нельзя же так с людьми!
— Знаю я, где вся эта ее теплота! Ну ладно, — Александр Антонович смягчился. — Если тебе так хочется… Давай на стол накрывай, пообедаем
Они сидели за столом втроем, ели борщ. На столе теперь стояла бутылка хорошей водки. Тамарка, уже совсем “тепленькая” ела неаккуратно, капая борщом себе на платье.
— Я тебе вот что скажу, хорошая у тебя жена, но детишков надо. Вон у меня сын, видал! — она взмахнула рукой, пытаясь показать, как высоко залетел ее сынок.
— Видал-видал! — пробормотал Александр Антонович и посмотрел на Ольгу Геннадьевну, мол, говорил я тебе!
— Он ко мне прошлый… это… воскресенье приезжал. Поохотился чуток, порыбачил. Не так, как ты — удочкой весь день тренькать. Поставил ловушек, как они там… называются… Ну, не это… неважно… Волчья расплодилось — спасу нет. В деревню заходят, за порог не выйдешь!
— Стоп! — закричал Александр Антонович.
— Ты чего, перепил? — уставилась на него Тамарка.
— Слушай, шла бы ты домой! — прикрикнул на нее Александр Антонович. — Напилась уже совсем!
— Я суп не доела! — возмутилась Тамарка.
— Давай-давай, забирай свой суп, водку забирай и топай отсюда! — проректор чуть ли не силой поднял женщину со стула, сунул ей в руки тарелку с супом, бутылку водки, помог одеться, проводил до двери.
На крыльце Тамарка оступилась и упала, пролив борщ в сугроб, но водку держала крепко и ни капли не пролила. — А, иттить твою мать! — выругалась Тамарка, поднимаясь. Она запустила пустую тарелку в воздух и, пошатываясь, пошла по улице в противоположную от дома сторону.
— Собирайся, быстро поехали! — закричал на Игонину Александр Антонович. Он стал бегать по комнате, складывая вещи. — Как же я раньше не догадался? Ловушки! Они делают ловушки!
— Саша, что случилось, ты мне можешь толком объяснить? Как бешеный какой-то!
— Я тебе ничего объяснить не могу, и не собираюсь! Мне просто срочно надо в город!
— Мы же на два дня приехали! Да и дороги нет! Ты сам говорил: так редко вместе бываем! — Ольга Геннадьевна была готова расплакаться.
— Точно — тракторист! — Александр Антонович выбежал из дома, как был, в рубашке и рыболовных шароварах. Через пять минут рядом с домом уже урчал трактор…
Александр Антонович щедро расплатился с трактористом, сел в машину, тронулся с места. Ольга Геннадьевна сидела, отвернувшись от него, кусала губы. Александр Антонович положил руку на ее коленку, ласково погладил. Игонина скинула его руку.
— Оленька, ты же знаешь, для мужика самое главное — дело. Ты же сама — мужик!
— Я не мужик! Я простая русская баба, которой, кроме детей и кухни ничего больше в жизни не надо.
— Не ври. Я тебя очень люблю и очень хотел бы остаться еще на день, но… это очень важно. Это военный заказ, то которого зависит, извини за громкие слова, обороноспособность страны. Мы ведь изначально — вуз военный, в старые времена к нам вообще не просто было попасть, такую анкету писали, ой-ей-ей! Это сейчас разболтались донельзя.