Кахатанна. Тетралогия
Шрифт:
Рогмо скользящим движением обнажил меч, а Магнус напрягся и посерьезнел. Его лицо стало сразу дет на пятнадцать-двадцать старше. Только мохнатый альв не проявил никаких признаков серьезного беспокойства: сидел себе спокойно на спине своей смирной лошадки и даже принялся насвистывать какую-то легкомысленную мелодию, что выглядело уже вовсе странно. Однако через минуту-другую (хотя ползли они целую вечность) князю Энгурры начало казаться, что скрежещущие звуки вторят нехитрой песенке Номмо. Полуэльф не представлял, какие диковинные существа могут их издавать, но точно знал, что не встречал никого подобного в своих странствиях. Исполнение это нельзя
На свободное пространство неторопливо вышла диковинная семейка. Проще всего было бы описать ее членов как ожившие серо-зеленые пеньки сплошь в молодой поросли. У них были большие выразительные глаза яркого и чистого аквамаринового оттенка под серыми складчатыми, грубыми веками, похожими на наросты из коры. Цилиндрические туловища казались совершенно сплошными, во всяком случае, Рогмо не увидел разницы между головой, шеей и животом. Только ручки и ножки коряво и нелепо торчали в разные стороны – тоненькие, хрупкие на вид и очень подвижные. Существа все время двигали конечностями и старательно скрежетали и скрипели песенку, которую все еще насвистывал альв. Рты у них были большие, губастые, а вместо носа – едва заметная плоская нашлепка там, где ему полагалось бы быть, – где-то на обширной территории между глазами у губами, но у всякого по-своему.
– Глазам не верю, – ахнул Магнус, не стыдясь того, что заговорил штампами. – Неужели они на самом деле есть? Рогмо, ущипни меня.
– Если я тебя ущипну, – пообещал полуэльф, – мало не покажется. Не спишь ты, не грезишь и ни что прочее в том же духе. Потому что я тоже вижу комическую семейку бревнышек, поющих бревнышек, я имею в виду.
– Это не бревнышки! – ошалело воззрился на него чародей. – Это филгья!
– Филгья, филгья, филгья, фи-и-и-иилгья! – на разные голоса заскрежетали веселые пеньки, подпрыгивая на одном месте. При этом они еще умудрялись скрежетать порядком надоевшую Рогмо мелодию.
А Магнус продолжал восторженно:
– Они считаются давным-давно ушедшими из этого мира. Считается, что вот уж три или четыре тысячи лет ни один филгья не заглядывал в леса Арнемвенда, – они ведь живут только в лесах и умирают в любом другом месте. А в Аллефельде я и подавно не мечтал их увидеть...
Мохнатый альв, не делая резких движений, осторожно сполз с седла и поковылял навстречу пенькам-филгья. При каждом шаге золотой шарик на носке его башмачка рассыпал вокруг маленькие стайки солнечных зайчиков, и пеньки вдруг восторженно запилиликали, засвистели и затопали своими крохотными, потешными ножками. Филгья повзрослее (Рогмо решил считать тех, что побольше, и веком постарше) вели себя более сдержанно: голосили, скрежетали, скрипели, прыгали. А маленькие пеньки впали в экстаз – они подбежали к Номмо, окружили его кольцом и начали плясать и теребить альва за рукава, штанины и прочие части одежды и тела, до которых могли дотянуться. Существа были совсем малюсенькие, даже альв на их фоне выглядел сущим великаном: пеньки доходили ему до пояса или до груди, следовательно, Рогмо и Магнусу – не выше колена.
– Видишь, какие хрупкие и крохотные, – негромко сказал чародей, – они потому и боятся всех громадин. Их же уничтожить легко, даже можно просто затоптать.
– Они такие беззащитные? – изумился полуэльф.
– В какой-то степени – да.
– А разве так бывает? – недоверчиво спросил наследник Энгурры.
– Ты только смотри им этого не скажи. Они обидятся, и тогда пропадет единственный шанс в жизни – узнать самое главное.
– Это как?
Магнус внимательно посмотрел в глаза Рогмо:
– Скажи мне честно: ты что, про филгья никогда и ничего не слышал?
– Ни полсловечка...
Тем временем на дорожке маленькие пеньки принялись издавать звуки, ужасно напоминающие довольный смех и урчание.
– Филгья, – пояснил Магнус (и, как показалось Рогмо, с трепетом в голосе), – пророчествуют. Только в отличие от обычных предсказателей они не угнетают того, кто спрашивает, сообщениями о точной дате смерти или увечья, о несчастьях и трагедиях с близкими. Филгья считают, что человек и сам до этого доживет и все увидит своими глазами. Главное, они уверены, что любую злую судьбу можно переиначить, даже в самую последнюю секунду.
– Странная мысль, – пожал плечами полуэльф.
– Переиначить, переиначить! – начал подскакивать на месте пень-патриарх этого семейства: самый большой, с трещинами по всей коре, кустистый, развесистый и широкий.
– Ничего странного. Человек чаще всего цепенеет, если знает, что ему суждено нечто неизбежное. Вот представь: сказали тебе, что ты разобьешься, упав со скал. Ты и значения этому предсказанию не придал, но пару лет спустя попал в горы и там действительно свалился, с кем не бывает? Висишь, значит, и тут вспоминаешь предсказание. Я не про тебя, Рогмо, говорю – у тебя кость крепкая, ты и не то выдержишь, потомок Гаронманов. А вот обычный человек, скорее всего, сорвется. Филгья не любят оттого судьбу предсказывать.
– Что же они тогда предсказывают?
– Самое главное, что должно случиться в твоей жизни. То, для чего ты создан, для чего пришел в этот мир, то, в поисках чего многие люди бесцельно мечутся всю жизнь, теряют рассудок и достоинство. Многие топят горе нереализованности в вине, многие никогда не встречают единственного человека своей судьбы. Встреча с филгья очень часто переворачивает всю жизнь.
– Только нужно заработать совет филгья, – вставил Номмо. – Они не всякому вещуют.
– А что им нравится? – спросил Рогмо.
– Решил рискнуть? – прищурился лукаво Магнус.
– Зачем же отказываться от такого подарка судьбы.
Чародей и наследник Энгурры, подражая альву, не делая неосторожных движений, слезли с седел и подобрались поближе к бревенчатому семейству.
Лохматый Тод давно уже решил для себя, что визгливые пеньки не опасны, и улегся прямо в тени, в кустах, пользуясь случаем отдохнуть как следует.
Филгья все еще пребывали в полнейшем восторге от золотого шарика Номмо. Воспользовавшись этим, Хозяин Огня произнес, обращаясь сразу ко всем:
– Вы не могли бы повещать нам? Мы любим филгья и ценим их советы. Мы рады встрече, почему бы филгья не поговорить с нами? Мы будем дарить подарки.
Слово «подарки» возымело прямо-таки магическое действие. Аквамариновые глазки загорелись еще ярче, а пеньки заухали и затопали энергичнее.
– Не обольщайся, – повернулся чародей к Рогмо, – их невозможно просто купить. Подарки потребуются особенные. Нашему Воршуду, конечно, повезло, тут все ясно как светлый день. А вот нам с тобой придется попотеть, чтобы порадовать маленьких друзей.