Кахатанна. Тетралогия
Шрифт:
– Бегу! – крикнул Гайамарт и припустил во всю прыть.
Только часа два спустя, он вдруг удивился, заметив, что спина больше не собирается болеть...
* * *
Они нашли путников на вытоптанном участке, обильно политом кровью растения-вампира, одного из последних представителей своего рода, – большинство из них Гайамарт уничтожил после смерти Кодеша.
Рогмо был без сознания и бредил, порываясь защитить от посягательств Вещь. Магнус сидел опечаленный, но и просветленный встречей с провидцами. При виде Гайамарта и Траэтаоны он весь
– Все будет в порядке, – сказал Гайамарт несколькими часами позже.
Полуэльф лежал перед ним на просторном ложе: перевязанный, напоенный отваром целебных трав, он уже выглядел значительно лучше.
Номмо сидел в уголке, приводя в порядок шерстку, запущенную до неприличия в долгом пути. Он вычесывал себя щеткой, приглаживая плотный мех и вытаскивая запутавшийся в нем мусор. Траэтаона внимательно наблюдал за ним:
– Мне кажется, я тебя где-то видел, альв.
– Не думаю, Вечный Воин. Я бы никогда не забыл о столь знаменательной встрече.
– Видел-видел, но никак не могу вспомнить. У меня все в голове в последнее время перемешалось.
– Добавь еще одну деталь, – сказал, улыбаясь, Гайамарт. – Филгья просили передать тебе ответ на самый важный из твоих вопросов. Они сказали: «да». Не скоро, но да.
Траэтаона внезапно покраснел, подскочил на ноги и заявил:
– Пойду-ка я прогуляюсь.
Он буквально выбежал на улицу, и вскоре из-за дверей донеслись звуки приятнейшей мелодии. Гайамарт выглянул в окно и замер в удивлении: перед его домом пел и кружился в танце счастливый бог с седыми волосами и глазами мальчишки.
* * *
– Был Траэтаона, – отрапортовал Барнаба, когда Каэ вошла в беседку. – Сказал, что нашел, но хранитель Вещи пока что болен, и ему лучше побыть у Гайамарта. Там его никто искать не станет. Воин вернулся охранять всех.
– Кого всех?
– Их там трое, ну и Гайамарт, конечно. Траэтаона решил приглядывать за ними, пока хранитель не окрепнет настолько, чтобы его можно было перевезти в Сонандан.
– Может, так правильнее всего, – сказала Каэ. – Я уже ничего не знаю. А когда он выздоровеет?
– Сказали, скоро. Не волнуйся.
– Ну как же, не волнуйся? Ехать пора.
– Понимаю, что пора. Но так ты хранителя не вылечишь. Подожди. Все образуется.
– Барнаба, – сказала она, усаживаясь рядом. – Я, кстати, хочу тебя спросить; а у нас был бог врачевания или нет?
В маленькой беседке, увитой плющом и виноградом, пронизанной солнечными лучами
– Так ведь Гайамарт и был, – ответил Барнаба негромко. – Пока у него у самого сынок не родился.
– Муруган?
– Он самый. Гайамарт лечил от всего: от хворей, ран, врожденных болезней и уродств и от проклятий и заклятий, конечно. Людям не отказывал, духам, и эльфам, и гномам, и нимфам – никакой твари, короче, включая бессмертных богов.
– Прекрасное включение, – не удержалась Каэ от замечания. – А кто у него была жена?
– Женщина. Ламия. Тебе никто не рассказывал эту историю?
– Нет, никто.
– Я расскажу, но никогда не говори Гайамарту, что ты знаешь что-нибудь о его прошлом.
– Договорились.
– Точно? Я могу надеяться?
– Барна-аба!..
– Он очень полюбил человеческую женщину. Скажу сразу! Я не знаю, кто позавидовал их тихому счастью в запредельном пространстве, где они жили в доме на берегу озера. Гайамарт по-прежнему оставался безотказным врачом, всегда и всем помогал. Только, знаешь ли, это тоже не спасает от злобы и зависти. Короче, когда жена его должна была родить, ему показалось, что ребенок у нее в утробе великоват, что ли. Но они радовались – знаешь, я ведь помню, как они радовались. Я проходил мимо, не затрагивая их тихого дома, в котором всегда жили счастье, любовь и надежда... А потом Ламия разрешилась от бремени Муруганом. Разумеется, он был крошечный, но все же представляешь, что с ней стало? Гайамарт был в отчаянии, он убежал из дому и несколько дней не появлялся. А когда вернулся к жене, чтобы просить прощения и снова жить в любви и радости, то не застал Ламию...
– В живых? – спросила Каэ с ужасом.
– Если бы. Ему бы было легче, бедняге. Муруган так и остался в доме, брошенный, орущий, визжащий, голодный. Гайамарт сам выкармливал его, благо опыта возни со всякими тварями у него было хоть отбавляй. А вот Ламия, с Ламией дело темное. Сначала говорили, что она умерла, – и это было похоже на правду. Хоть он и пытался ей помочь после родов, но с такими травмами души и тела разве выживешь? Только казалось странным, куда же делся труп, если ее не было в живых? А потом выяснилось ужасное: она выжила, дорогая Каэ, и стала чудовищем. Она приходила по ночам к роженицам и пожирала или разрывала на части младенцев. Ее долго не могли поймать, а потом, когда все же изловили, то Гайамарт упросил не убивать ее, а отправить на Иману, в пустынную местность...
– И что дальше?
– Думаю, что пустынная местность стала еще более пустынной, – сказал Барнаба. – А что у меня нос – не удлиняется?
– О боги! – ахнула Каэ.
– Ну, вечно так. Не успею задуматься...
Какое-то время толстяк сосредоточенно сражался с собственным носом, впихивая, вталкивая, всовывая его назад всеми способами. Наконец нос устал сопротивляться, был побежден и с триумфом возвращен в прежнее положение.
– А потом?
– Это ты о Гайамарте? Ну, что потом? Ты знаешь, была война с Новыми богами, неожиданное падение Древних. Кто ушел в иные миры, кто остался. Гайамарт остался из-за Муругана – он бы не вынес «переезда».
– А я ничего этого не знала и считала его отступником. Он ведь помог мне, когда мы шли через Аллефельд.
– Только не рассказывай мне то, что я и сам видел, – пробурчал Барнаба. – Лучше пойди поиграй... то есть найди себе развлечение. А то ты скоро помешаешься на своих делах и долгах перед миром. Иди-иди, страшно смотреть уже, на что стала похожа!
– Да?! – не на шутку встревожилась она. – Я что, плохо выгляжу?
– Не очень плохо, но из тех тысяч лет, которые ты прожила на свете, лет двадцать пять отражаются на твоем лице. Я не придумываю, если не отдохнешь, будешь выглядеть и на все двадцать семь...