Кахатанна. Тетралогия
Шрифт:
Они достигли небольшой пещеры, когда два красных огонька неподвижно зависли в полумраке на уровне ее лица. Там, в глубине подземелья, смутно угадывались и контуры тела, но именно красные огоньки прежде всего обращали на себя внимание. Это ее чуть не погубило. Уже поняв, что это чьи-то горящие глаза, она все еще смотрела, как они медленно надвигаются на нее. Тихо вскрикнул барон, со свистом рассекая воздух над ее головой своим мечом. Послышался мягкий, приглушенный звук: чьи-то лапы топотали по каменному полу; тяжелое тело взвивалось в воздух и снова приземлялось. Затем почувствовалось смрадное прерывистое дыхание.
А потом тварь приблизилась, и Каэ содрогнулась
Чудовище оскалилось, обнажив ряд острых, сравнительно мелких зубов.
– Великие боги! – пробормотал Банбери у нее за спиной. В этом узком проходе барон не мог выбраться вперед, хотя отчаянно пытался это сделать. Но не локтями же ему пихать свою госпожу?
– Барон, приготовьтесь, – шепнула Каэ, приседая и выставляя Такахай и Тайяскарон на вытянутых руках.
Крыса прыгнула на нее в тот же момент, когда Каэтана взвилась в воздух. Противники встретились в полете. Ловкая тварь легко изогнулась всем своим огромным телом, пытаясь схватить врага. Размерами она лишь немного уступала лошади, и если бы этот маневр ей удался, то Каэ грозила бы немедленная смерть в пасти мерзкого животного. Наверное, сама мысль о подобной гибели взбодрила ее и заставила. двигаться намного быстрее, чем обычно. Она обеими ногами приземлилась на спину крысы и вонзила один клинок глубоко в глаз чудовища, а другим ударила поперек позвоночника. Тварь дико завизжала, забилась в конвульсиях и мелко задрожала. Такахай по самую рукоять проник в ее мозг, но агония крысы была гораздо длительней, нежели у любого другого существа при такой страшной ране. Черная в этом освещении, кровь пузырилась и булькала, стекая по густой вонючей шерсти на каменный пол пещеры.
– Осторожно, Банбери, не поскользнитесь, – сказала Каэ, обращаясь в темноту. – Банбери! Где вы?
– Он у меня, – тихо сказал кто-то. – Этот выродок Ассинибойнов должен расплатиться за все шуточки своего веселого дедушки...
* * *
Невероятное это было создание: не человек, не скелет, не призрак, – словом, не живое существо. Правда, и не мертвое. Среднее.
Такое состояние является самым опасным как для самого существа, так и для тех, кто имеет с ним дело. Однако желающих обычно не находится, и немертвый озлобляется на всех и вся. Вот почему даже случайный собеседник рискует и жизнью, и душой, и тем, о чем обычно еще и не подозревает. Каэтане подобное создание тоже было опасно. Особенно, если учесть, что на шее у него висел предмет, насколько диковинный, настолько же и узнаваемый. И хотя Каэ воочию его никогда не видела, а только слышала о нем, но моментально признала в этом мерзком украшении талисман Джаганнатхи. Правда, «мерзкое» – не правильное определение для такого потрясающего украшения. Работа была великолепная, любая деталь выглядела уместной и выполненной с таким искусством, что дух захватывало. Однако сами сплетенные фигуры монстров вызывали настоящую дрожь отвращения.
Обладатель талисмана от своей драгоценности мало чем отличался. Такой же точеный, в богато украшенных латах, с высохшим лицом, на котором безумным пламенем горели два черных шара размером с грецкий орех – то были выпученные глаза, начисто лишенные век и зрачков. Лицо было безбровое, и вообще весь череп лысый. Рот больше напоминал шрам или прорезь, зубы сверкали
– Я убью его, – спокойно, почти флегматично заявил обладатель талисмана. – Но сначала я побеседую с тобой, а его близость, такая приятная и живая, будет гарантией того, что ты не станешь на меня нападать, не выслушав.
– И что это за жажда – побеседовать в тиши? – Каэ напряженно прислушивалась. Как ни неприятен ей был этот незнакомец, но еще больше ее волновало возможное появление других гигантских крыс.
– Я провел здесь в одиночестве многие сотни лет. Ассинибойн поймал меня за поисками камня и оставил здесь, как он выразился, искупать свой проступок. Но я не испугался, а возненавидел и его, и всех его потомков. И поклялся отомстить. Я знаю, что ты нечеловеческой крови и мнишь себя бессмертной, но и я уже очень давно нечеловек. Мой господин не оставил меня и здесь. Я знал, что ты придешь, ждал этого и готовился.
Каэ подумала, что никогда не понимала, почему человек ли, бог ли, замысливший тебя убить или еще что-нибудь столь же приятное сотворить с тобой, всенепременно станет разглагольствовать, хотя дураку ясно, что тянуть время на руку жертве, но не палачу. Впрочем, она совсем не собиралась знакомить обладателя талисмана с результатами своих размышлений.
– Кто ты? – спросила она, стараясь приближаться к нему на волосок в секунду, чтобы он ничего не заметил раньше времени.
– Это Бавеан Ахангаранн, – ответил внезапно барон. – Еще одна легенда, в которую я никогда не верил.
– Тебе легко было не верить в меня, ублюдок! – яростно прорычал немертвый. – Я и сам в себя, признаться, верю только иногда. Сотни, сотни лет в этих проклятых норах. Я его не нашел! Я его так и не нашел, ха-ха-ха!!! – Смех у него был такой же неприятный, как и манеры. – Ищи! Ты можешь найти камень. Если отдашь его мне, то смерть этого выродка будет безболезненной.
– Какого дьявола! – буркнула Каэ. Нашел кому угрожать, таракан высохший. Она была настолько зла, что сама себе изумилась. Чувство бешеного негодования, отвращения, кто знает еще чего, бурлило в ней с такой силой, что запульсировало сначала в висках, затем налились огнем кисти рук. Затем легкие всполохи побежали по лезвиям Такахая и Тайяскарона, но Бавеан, кажется, ничего не заметил.
– Вот! – Он бросил ей под ноги тихо стукнувшие камешки – пять или шесть тусклых кусочков. – Вот все, что я нашел за эти сотни лет. А теперь пришла ты со второй частью талисмана. Это знак судьбы, боги простили меня и жаждут выпустить на поверхность.
Она опять промолчала. Если говорить о знаках судьбы, то этот олух выполнил всю черную работу. Каэтана была практически полностью уверена в том, что осколки, которые валялись у нее под ногами, – это фальшивые камни, еще одна остроумная идея Арлона Ассинибойна, который стремился сохранить талисман храма Нуш-и-Джан в целости и неприкосновенности.
– Крысу ты выкормил? – спросила она мрачно, думая о своем.
– Кори сама кормилась на поверхности. Иногда дикари приносили ей жертвы, потому что принимали ее за ипостась своего божества, слишком мелкого и незначительного, чтобы о нем вообще говорить.
Каэ была благодарна Бавеану за его словоохотливость. Похоже, сотни лет жизни в этом подземелье приучили его к самовосхвалению, но отучили от осторожности. Он только что проболтался, что крыса была одна, а это меняло дело, особенно для Банбери Вентоттена.