Каин: Антигерой или герой нашего времени?
Шрифт:
— Да Бог с вами, любезный Терентий Нифотович. Лучше скажите, чем еще Кашин может заинтересовать?
— Дважды в год в Кашине проводятся ярмарки, базары же — еженедельно. Но больше всего прославился город своими целебными минеральными водами, коими богата река Маслянка, и куда нередко приезжают на лечение богатые люди…
Ямская слобода, где остановилась ватага Каина, как раз находилась неподалеку от «пользительной» реки, чем не преминул воспользоваться Иван.
Свой же приезд в Кашин он объяснил старосте слободы следующим образом:
— Москва
— С хлебушком дело верное, пока родит, слава Богу, да и цена гораздо ниже московской. Я сам малость хлебом приторговываю… А вот на счет здоровьишка, может, и закавыка выйти. Купец Савелий Зызыкин на источники руку наложил. С каждой бутылки — полушка [100] .
— Да то ж — кружка пива!
Староста развел крупными жилистыми руками.
100
Полушка — монета в 1/4 копейки.
— Хочешь здоровье поправляй, не хочешь — и дальше пребывай в недуге… Но я, как погляжу, никто из вас здоровьем не обижен.
— Это ты напрасно, Еремей Лукич. В нутро не заглянешь. Иногда так прихватит, хоть на стену лезь.
— Прости, коль не так, ваша милость.
Каина же заинтересовал заводчик Савелий Зызыкин.
— Выходит, пошлину на ключи наложил? Чего ж народ не возмутился?
— Возмутился, а Савелий грамотку от тверского наместника привез. Золото не говорит, а чудеса творит. Вот таким Макаром весь люд и объегорил.
— Никак, башковитый?
— Куды там. На наших землях виноград сроду не растет, а Зызыкин целых пять десятин им занял. Народ хихикал, а Савелий всем нос утер. Взрастил! Да такой добрый виноград получился, что заводчик из него стал стоящие вины выделывать, коими даже и в Москве и в Петербурге заинтересовались. Знаменит и богат стал Савелий Зызыкин.
— Лихие не шарпают богатых-то?
— Пока Бог миловал. Покойный городок, но заводчик всегда настороже. И завод под надежным караулом, и дом его каменный высоким тыном обнесен. Одних сторожей, поди, с десяток. И чего с такой опаской живет? У нас, чай, не Москва.
— А чем Москва не по нраву, Лукич?
— Аль сам не ведаешь? Мои ямщики, что на Москву гоняют, такие страсти рассказывают, что волосом дыбом. Какой-то страшный разбойник там объявился, коего Каином кличут. То ли человек, то ли дьявол. Вся Москва от него в ужасе. Да вы, чай, ваше степенство, лучше меня о сем лиходее наслышаны.
— Наслышаны, Лукич, покоя от него нет, — хмуро высказал Каин, а на душе его будто серебряный колокольчик заиграл. Вот она — покатилась слава по всей Руси. Покатилась!
Честолюбие с небывалой силой охватило Ивана, но он с замкнутым (для старосты) лицом распрощался с ним и направился к речке Маслянке — глянуть на живительные источники. Возле одного родника какой-то человек (дворянского виду) покрикивал на кучера, набирающего в ведерную стеклянную бутыль целебную воду:
— Мимо
Подле источника стояла довольно богатая карета, а возле кучера — дюжий мужчина в сером сюртуке и с большой деревянной «пошлинной» кружкой, имевшую прорезь для проталкивания монеты.
Каин наблюдал в сторонке. Он не стал вступать в разговор с покупателем воды, а когда тот, заплатив пошлину, поехал к городу, Иван подошел к сборщику дани.
— И многие за водой наезжают, братец?
Сборщик кинул внимательный взгляд на незнакомого «купца», и неспешно ответил:
— Хватает, ваше степенство. Сей водицы цены нет. Никак, тоже намерены подлечиться?
— Есть такое желание… А те, что издалека наезжают, пологу в городе живут?
— По-разному, ваше степенство. Бывает, недели две, а некоторые и до зимы здесь обретаются.
— Живут в Гостином дворе?
— И здесь по-разному, ваше степенство. Многие стараются комнату, а то и весь дом снять.
— А куда ж хозяева?
— Хозяева? — усмехнулся сборщик. — За хорошие деньги рады и в сараюшке перебиться. Один житель даже в курятник ушел. Никак, замес-то петуха будет, хе-хе… Сами-то, ваше степенство, надолго к нам? Могу доброе местечко подсказать.
— Сделай милость.
— А чего же не сделать, коль алтына не пожалеешь.
— Ушлый ты мужик, своего не упустишь. Держи два алтына.
— Сразу видно солидного купца. Благодарствую… На Покровской улице, четвертый дом от храма, спросить купчиху Евдокию Семеновну Ножкину.
— Вдова?
— Сметливый вы, ваше степенство. И всего-то четыре года с мужем пожила, — словоохотливо рассказывал сборщик, — а тут напасть приключилась. Поехал супруг на расшиве хлеб в Ярославль продавать да угодил под разбойные струги Мишки Зари, что на Волге промышляет. Гаркнул он работным людям: «Сарынь на кичку» [101] — и нет купца.
101
Сарынь на кичку — выражение это считается остатком воровского языка волжских разбойников. Сарынь означает чернь, толпа; кичка — нос судна. Это было приказание бурлакам убираться в сторону и выдать хозяина, что всегда и исполнялось беспрекословно, отчасти потому, что бурлаки были безоружны и считали разбойников кудесниками.
— Не повезло Евдокии.
— Это как взглянуть, ваше степенство. Занятная бабенка, пригожая, мужики к ней липнут, но Евдокия — женщина с разбором, многим от ворот поворот.
— Дети есть?
— Бог не дал. Супруг-то ее квелым был, без перца. Народ языки чешет, что купец не мог свою роскошную кралю ублажить.
К источнику подошел новый покупатель целебной воды, и Иван вернулся к Ямской слободе. В голове его созрела новый любопытная наметка.
Дом у Еремея крепкий, просторный, в два этажа. Нижний — каменный, верхний — из кондовой сосны. В семье, кроме супруги, два сына и три дочери на выданье. Девки ядреные, щедротелые, в самой цветущей поре.