Каин

Дмитриева Олеся

Я, молча, кивнула и, затушив свою сигарету, поставила пепельницу обратно на стол.

– Уже поздно, точнее рано. Давай поспим хотя бы пару часов,– отодвинувшись от него, я наглухо накрылась одеялом, как будто пытаясь построить безопасную стенку между нами.

– Ты спи, а я пойду, подброшу еще дров, иначе печка скоро потухнет, и принесу воду с колонки,– Ярослав затушил свою сигарету и, надев джинсы и рубашку, босиком вышел в коридор.

Уже через пару минут под тихий треск печки я провалилась в глубокий дрем.

Я проснулась от того, что кто-то нежными прикосновениями

поглаживал мне спину и легкой медленной россыпью целовал плечи. Я в одну секунду очнулась ото сна и вспомнила кто это, что я здесь делаю и что случилось прошедшей ночью. В ту минуту мне больше всего захотелось очутиться где-то совсем в другом месте, неважно где, только бы не здесь. Почему-то только при свете дня все казалось подлым и неправильным, ночью же, укутанная темнотой, я была недосягаема для своей совести и чувства вины. Наверное, ночью людьми полностью овладевают совсем иные чувства и эмоции, нежели днем, и поэтому все плохое, страшное и непоправимое всегда происходит именно под покровом ночи.

– Доброе утро,– тихо сказал Ярослав и поцеловал меня в шею.

– Щекотно,– я дернула плечом и демонстративно посмотрела на часы, висящие на стене.

Ярослав проследил за моим взглядом.

– Мне уже надо идти,– я приподнялась и, прикрываясь одеялом начала быстро выползать из теплой постели. Ярослав не пытался меня удержать.

– Когда мы опять увидимся? – он закурил и сел на диване.

На минуту я замешкалась, не зная, что ответить и ища глазами свои разбросанные вещи. «Что же я наделала?.. Что наделала… Бесстыжая предательница!.. Уходить. Надо срочно уходить отсюда и больше никогда не возвращаться».

– Я не знаю.

– Мы вообще еще увидимся? – он спокойно курил, играя пальцами с зажигалкой.

– Не знаю,– я натянула свитер и джинсы на голое тело, наспех запихнув найденные на полу трусики и лифчик в сумку.

– Куда ты так торопишься?

– Мне надо быть дома…– я лихорадочно застегивала сапоги, глазами ища перчатки и шарф.

– Твой шарф на стуле под пальто, а перчатки в кармане моей куртки,– Ярослав затушил сигарету и продолжил с интересом наблюдать за моими стремительными сборами.

Я чувствовала, как меня душат слезы и как мне поскорее хочется остаться одной. «Домой. Скорее домой и в душ… наплакаться вдоволь, так, чтобы выплакать все чувство вины, которое просто душит с того момента, когда поняла где и почему нахожусь… Как же ему удалось меня сломить?.. Ненавижу себя за то, что не могу ему сопротивляться…» В то время понятия подлости, измены и предательства как-то притупились и затуманились в моем разуме. Было только невыносимое и какое-то автоматическое чувство вины и тяжести, которое, однако, приходило только с рассветом, когда было уже слишком поздно.

– Ты что?.. Ты плачешь? – Ярослав встал и попытался повернуть меня к себе и посмотреть, сухи ли мои глаза, но я отдернула его руку.

– Да не трогай же меня!!

– В чем твоя проблема?!

Я надела пальто, взяла со старенького обшарпанного стула сумку и шарф и повернулась к нему.

– Ты! Ты – моя проблема,– почти прокричала я.– Ты не допускаешь, что у меня может быть просто чувство вины?– комок в горле никак не давал голосу звучать нормально и все время получались какие-то полухрипы.

– Перед кем?–

зло усмехнулся Ярослав.– Перед парнем, который с тобой проводит три недели в году?! Как вы вообще до сих пор вместе? Это же какие-то ненормальные отношения!

– Я люблю его, ты понял?!– с каким-то отчаянием прокричала я.

– Может быть. Только и меня ты любишь тоже,– тихо, но уверенно сказал Ярослав, выжидающе глядя мне в глаза.

Я выдержала его взгляд и, сжав в руках шарф, так же тихо ответила:

– Это не может быть любовью. Любовь совсем другая… А это… не знаю…

– Думаешь, если мы не будем встречаться, это что-то изменит?

– Уверена. Если бы ты только оставил меня в покое и не появлялся больше…

– Глупость,– почти оборвал меня Ярослав,– и когда ты поймешь, что на самом деле пытаешься убежать от себя, а не от меня, станет и легче и тяжелее одновременно. Ты уже не сможешь все решить простым побегом, тебе придется принимать решения и брать за них ответственность, и после этого винить меня в твоих действиях ты больше не сможешь.

– Очень проникновенная и мудрая мысль,– попыталась съязвить я, понимая, что в чем-то он, безусловно, прав.

Я туго завязала шарф вокруг шеи и повесила на плечо сумку:

– Все. Я ушла.

– Я позвоню тебе,– сказал Ярослав мне в спину.

Ничего не ответив, я плотно закрыла за собой дверь.

По дороге домой, сидя в теплом мягком автобусе, я не смогла проронить ни слезинки, и от этого на душе становилось все тяжелее и тоскливее. В кармане завибрировал телефон. Экран светился новым смс: «Привет! Я оформил отпуск на пару дней. Буду в Риге 20 февраля. Надо поговорить. Думаю, тебе должно хватить этого времени, чтобы побыть одной и разобраться в себе. Приеду, и мы поставим точку. Алексей». И тут слезы покатились градом, я даже не поняла, откуда они появились в таком количестве и так быстро. Я давилась слезами, проклиная себя, свой звонок Алеше три недели назад, когда попросила дать мне время побыть одной и подумать о том, как нам с ним быть дальше. К тому моменту я уже понимала, что сломаюсь под напором Ярослава и хотела хоть как-то очистить совесть, поэтому и решила взять тайм-аут в отношениях с Алексеем. Однако такой ход мою совесть не успокоил и факт измены и предательства не уменьшил.

«Ну, зачем… зачем Ярослав опять появился в моей жизни? Зачем я его впустила? Что за власть он надо мной имеет?.. Его не было почти семь месяцев, все встало на свои места… Все было так просто и понятно – я люблю Алешу, мне с ним спокойно, тепло и уютно, и я хочу быть с ним. Зачем опять все это?.. Я запуталась… я окончательно запуталась…»

6. Ярослав

Декабрь 2005 года, Олайне, Латвия

Ярослав торопился домой, он очень устал после рабочего дня и хотел просто поскорее принять снотворное и забыться. Выйдя из электрички, он зашел в магазин и, купив мясной салат и чипсы, направился к дому. Около его подъезда сидели трое каких-то парней, на которых он бы никогда не обратил внимания, если бы на одном из них не были одеты особые военные сапоги и куртка. Такие сапоги и выцветшую зеленую пятнистую куртку он видел только в одном месте. Точнее он сам их носил там.