Каинова печать
Шрифт:
Скромный дом, состоящий всего из двух надземных этажей по полудюжине комнат на каждом, позволил быстро найти искомый зал. Правда, из живых там остался только едва дышащий Ши’Алуэл. Он успел остановить кровотечение, но то, что Ашенат сотворила с его энергетикой не дало бы ему восстановить свою мощь. Никогда.
— Какой самородок! — восхитился Агхторет, стараясь уловить в информационном поле остатки изменений, чтобы разобраться в сути манипуляций юной герцогини. — Ваша теория о том, что гены вашей супруги подобны катализатору, определённо получила своё
— Она здесь… устроила… кровавый пир, — прерывисто проговорил Ши’Алуэл. — Если не оторвать от Ал’Берита… окончательно… впадёт в безумие.
— А вот здесь не соглашусь с вами, — продолжая свои доскональные изучения, спокойно ответил советник и, прежде чем отвернуться, добавил. — Вам, конечно, не по нраву, что её симпатии настолько глубоки к демону, имеющему цели, идущими в разрез вашим планам, однако именно он выравнивает склонность Ашенат к хаосу. И если у него ничего не выйдет, то… будет весьма жаль.
— Это он управляет ею, — из последних сил выговорил Ши’Алуэл и пристально поглядел в глаза предельно сосредоточенного и серьёзного Иариэля. — Нельзя допустить… их союз.
— Великолепно, просто великолепно! — шёпотом выразил свой восторг управляющий придворным театром, прежде чем лист и перо в его руках обратились в пыль. Видимо, новая постановка Вердельита не имела права на существование в её истинном виде, ибо Агхторет угрожающе нахмурился и приказал:
— А ну сгинь отсюда!
— Вы уже соскучились по моему обществу, Ваше высокопревосходительство? — шутливо, но с соблюдением этикета, поинтересовался Вердельит. Не прошло и часа с его последней встречи с герцогом в неформальной обстановке.
— Я посчитал, вам будет приятно услышать лично, что я доволен вашей дриадой. Надеюсь, её создание не доставило неудобств?
— Благодаря интернету вызовы, на которые можно откликнуться, не нарушая законов, стали частым явлением. Так что, кроме выбора подходящего материала, меня ничто не беспокоило… Рассчитываю, что теперь ваши сомнения развеяны?
— Вполне. И всё же удивление, что вы заинтересованы в этой женщине, меня не покидает.
Распорядитель церемоний рассмеялся над оскорбительным комплиментом, благо тон встречи, заданный герцогом, позволял такое поведение. Однако на этом он не остановился. Пусть дальновидность и не дозволяла показывать оппоненту все карты, но кое-какой забавный момент можно было и раскрыть.
— Эта женщина поставила чёрное пятно на моей репутации, — недовольным голосом проговорил Вердельит.
Дзэпару захотелось вставить едкую колкость о том, что чью-то репутацию та и вовсе разрушает, но это было не тем, что следовало сказать. Стоило оставить при себе и мысль, согласно которой все ближайшие к Ал’Бериту особы определённого пола кардинально влияли на его судьбу. Роман Её величия с изгоем Дхаргоном с самого начала обозначил кривой путь.
— У меня на счёт человека сложилось вполне определённое мнение, и оно вынуждает заметить, что вам стоит не огорчаться,
— Позволено ли мне будет узнать ваше видение? — заинтересовался распорядитель церемоний.
— У неё уникальная способность приносить в жизнь тех, к кому она относится с симпатией, далеко не самые приятные события. Причём задействован принцип действия шнура молний Волнгенче. Чем сильнее объект привязанности, тем разрушительнее воздействие.
— Если в ваших словах заключена истина, то тогда ей удалось оскорбить меня дважды. Не только поставив пятно на репутации, но и всего лишь им и ограничиваясь, — усмехнулся ловелас. — Правда, зато мне теперь ясно, отчего вы согласились не препятствовать мне в переговорах с Раем.
— Разумеется это диверсия. В Раю таланты госпожи Пелагеи раскроются особенно ярко, я в этом уверен, — Дзэпар улыбнулся ещё шире. — Тем более, для роли стороннего наблюдателя в последнее время мне приходится сдерживать слишком много намерений относительно этой женщины.
В ответ на это Вердельит согласно наклонил голову, и собеседники попрощались друг с другом. У каждого из них имелись свои дела.
Имелись они и у повелителя Аджитанта. И всё же в этот час он предпочёл им размышления. Демон стоял и думал, что смерть никогда не бывает долгой. Она всего лишь миг. Импульс, когда живое становится мёртвым. Резко прекращают работу органы. По каждой клеточке внутренних систем проходит дрожь. И всё. Больше нет ничего живого. Остаётся лишь предназначенная для разложения масса сложных химических веществ, хитро сплетённых в единое целое эволюцией.
Кто-то наслаждается, созерцая такие мгновения. Упивается ими. Впитывает в себя ощущения изменённого пространства, некогда заполненного чем-то и… вдруг резко становящегося пустым и свободным. Чистым. Новое восприятие иногда захватывает настолько, что требует повторения. И если собственная воля такого существа слаба, то ему уготована самая жалкая из участей — стать рабом своих страстей.
Некоторых же подобное пугает. Они закрывают глаза, ноги сами уносят их как можно дальше. Это строители. Их можно назвать и создателями сущего, ибо они наполняют внешнее и эмоциями, и вещами, и всем иным, на что только способны. Они не переносят «чёрной дыры» мироздания. И многим кажутся пауками, чьи сети хотя и удерживают мир, но всё же делают его липким, гадким и неприятным, как паутина.
Есть и такие, кто такого не замечает. Вовсе. И такое бывает. И часто. Особенно, если происходит гибель создания «ничтожного», коим, например, для человека является муха. Импульс столь мал, что незаметен для высоко развитого создания. Разве подобное достойно внимания высшего существа?
И всё же речь идёт о миге. Это и есть смерть.
А вот умирать можно действительно долго, ибо это слово означает процесс. Процесс угасания. Его можно растянуть. Бабочки, которым дети отрывают крылья, старательно корчатся, замирают не сразу. Они тщетно противятся неизбежному.