Каиново братоубийство. Хроника государственного переворота 1993 года (сборник)
Шрифт:
Владимир Гостюхин, народный артист России:
В актерских тусовках, где поют дифирамбы то Ельцину, то Гайдару, не участвую принципиально. После октябрьских со бытии вообще считаю их верхом безнравственности. Нет дня, когда бы я не думал об этой трагедии. Я пережил ее как свою, собственную, личную. У меня такое ощущение, что стреляли в меня. В то время я был на съемках, душой рвался в Москву, однако вернулся, когда все закончилось… Это одно из тягчайших преступлений двадцатого века. Думаю, умру с этой мыслью, но не забуду, что сотворили с моей Россией…
В одном из интервью Булат Окуджава заявил, что наслаждался зрелищем штурма «Белого дома» и смотрел его как потрясающий детектив. Это признание меня потрясло! Неужели это Булат Окуджава? Кумир мой, да и вообще молодых людей шестидесятых годов. Мы выросли на его песнях, я знал их наизусть и очень любил. И вот этот поэт-гуманист наслаждается телерепортажем о массовой бойне. Уму непостижимо!
Когда узнал, что в филармонии Минска состоится пикетирование концерта Окуджавы, то естественным движением души было выразить свой протест. Я пришел с пластинкой своего былого кумира и на глазах собравшихся сломал ее… Один из зрителей вышел на сцену с цветком. Окуджава потянулся за ним, но молодой человек сломал цветок и вышел из зала. Так он простился со своим кумиром и с иллюзиями относительно его…
– Вы служили в таманской дивизии. Как вы относитесь к тому, что она участвовала в расстреле дома советов из танков…
– Для меня это пощечина… Отцы наши в Великую Отечественную такую славу добыли, защищая Родину, что дивизию назвали гвардейской. А нынешние таманцы… Не знаю, сможем ли мы вообще когда-нибудь смыть эту кровь. Чем, как – не знаю… Это такое позорное пятно!..
Конечно, бесследно октябрьская трагедия не пройдет, верю, что глубинный, нравственный суд все равно состоится и, если в тех, кто стрелял по безоружным
О своих впечатлениях от расстрела Парламента России, который он наблюдал по телевизору, Б.Окуджава сказал буквально следующее: «Для меня это был финал детектива. Я наслаждался этим. Я терпеть не мог этих людей, и даже в таком положении никакой жалости у меня к ним совершенно не было. И, может быть, когда первый выстрел прозвучал, я увидел, что это заключительный акт. Поэтому на меня слишком удручающего впечатления ЭТО не произвело» («Московский Апокалипсис», 1996).
Людмила Сараскина, литератор:
Я никогда больше не буду счастлива
Слышу вполне отчетливое шипение: лицемерка, истеричка, злобная кликуша. Старый, многолетний друг сказал недавно мне обо мне: воронье.
Ну, что ж. И вороны – птицы. Только вьются они над убитыми: которыми усеяно поле битвы… И это поле пока не убрано…
Пишут о полиэтиленовых пакетах, куда вкладывали окровавленные и обугленные человеческие останки, а затем грузили их на военные грузовики и увозили в неизвестном направлении.
Свидетельствуют о секретных совещаниях кладбищенских служителей, получивших цифровые разнарядки на массовые захоронения.
Разыскивают исчезнувших людей их отчаявшиеся родственники: военные действия окончены, и они вправе получить хотя бы похоронки…
Мне тяжело встречаться с моими старыми знакомыми: с первого слова яростно и неистово твердят они о финальном акте борьбы с коммунизмом. Их более не интересует история с ее уцелевшими свидетелями и «неизбежными» жертвами. Они, знакомые, призывают не ныть, не пускать сопли, не заниматься самоедством и любить победителей.
«Почему вы не хотите доверять официальной статистике?» – слышно со всех сторон. «Зачем вы обезволиваете власть, морально парализуете ее, зачем увлекаете страну в бездны меланхолии и беспросветного ноющего отчаяния?»
А я думаю: как дико, как страшно звучат все эти «почему?» в контексте истории моей страны.
А я вспоминаю официальные версии Катыни, Новочеркасска и Чернобыля, а также тот стыд, то чувство вины, тот общий разделенный грех злодейства, когда эти официальные версии были официально же опровергнуты.
И я не могу забыть, как по весне в городе Томске размыло берег реки и по воде поплыли трупы неизвестно какого года захоронения.
«Родства истории родной не отрекайся, милый, не надейся, что тлен веков тебя минует…»
…Где и когда всплывут полиэтиленовые пакеты с запрещенным содержимым? Вот точка моего безумия.
(«Московские Новости», № 45 за 1993 г.)Андрей Синявский, литератор:
Мне сегодня тяжело: почти вся… интеллигенция за Ельцина, а я – против…
Так почему же я против Ельцина?
Потому что в этом противостоянии… не должно было быть победителей… Победа в данном случае одной стороны… – это поражение демократии. А победа ценой такой крови – преступление победителя…
(«Независимая газета» от 13 октября 1993 г.)Доклад на парламентских слушаниях
Протоиерей Александр Шаргунов
Прежде всего я хотел бы подчеркнуть значение государственного закона как Божественного установления. Церковь учит, что соблюдение государственного закона даже в атеистическом государстве в том, в чем он не противоречит совести христианина, обязательно для всех граждан. Как заповеди не убий, не укради, не лжесвидетельствуй, написанные в совести всякого, даже не знающего Бога, человека еще не говорят о совершенстве, но определяют последние границы нравственного распада, так и закон ставит предел злу, является божественным фундаментом справедливости и законности в обществе.
Знаменитое римское право – порядок, закон, разумные общественные отношения – основа будущей христианской государственности, высшие достижения цивилизации, не знающей еще христианства. Однако, существует огромная разница между устремленностью из язычества к христианству и ниспадением из христианства в язычество. Еще Платон говорил, что государство существует для обеспечения справедливости и гарантирует человеку безопасность от диких зверей или дикарей. Политика – от греческого слова роlis – город, т. е. люди собирались за стеной, чтобы жить в безопасности. Государство – это, по существу, организация людей, договорившихся между собой поддерживать друг с другом определенные отношения при соблюдении определенных законов. Без этих законов и без их соблюдения стена государства рушится и царствует аморализм.
Посредством государственного закона Бог препятствует разнузданному произволу греха и способствует относительно беспрепятственному развитию жизни. Поэтому государственная власть, несмотря на все ее малые и большие недостатки, фактически является « Божиим слугой, отмстителем в наказание делающему злое».
Люди с нормально развитым нравственным сознанием должны повиноваться государственному закону не только по страху наказания, как говорит апостол Павел, но и по совести, по сознанию долга. « Что значит: не только из-за страха?» — спрашивает, размышляя об этом, святой Иоанн Златоуст. И отвечает: « ты должен повиноваться не потому только, что, не подчиняясь закону, противишься Богу, и тем от Бога и от людей сам навлекаешь на себя великие бедствия, но и потому, что закон, как охранитель мира и гражданского устройства, есть величайший твой благодетель. Как скоро упразднить закон, все рассыплется, не устоят ни города, ни селения, ни дома, ни торжища, ни какое другое заведение, напротив, все ниспровергнется от того, что сильнейшие поглотят слабейших. итак, если бы неповинующихся не преследовал гнев Божий, тебе и тогда, – говорит святой Иоанн Златоуст, – надлежало бы соблюдать подчиненность закону, дабы не оказаться бессовестным и неблагодарным к Благодетелю».
Послушание закону исполнено любви к воле Божией, и потому по своей сути имеет нравственный характер. Определяющим принципом здесь является не просто человеческое общество, но то, что это общество существует в воле Божией, и эта воля абсолютна.
Существенно важно, чтобы послушание закону проявлялось всегда конкретно, особенно в критические моменты истории. Замечательно, что именно здесь Церковь упрекают либо в том, что она вмешивается в области, ей не принадлежащие, либо в том, что она не принимает участия в решающих судьбы народа событиях, как будто она к ним равнодушна.
Прежде всего надо уточнить, что участие Церкви в так называемой политике определяется той мерой, какой она меряет предпочтительность тех или иных действий для достижения конечной цели человека. Церковь – не просто нравственный авторитет, поэтому она отказывается быть политическим инструментом в руках людей, которые с помощью ее нравственного авторитета хотели бы укрепить или восстановить свой прежний режим. Евангельское послушание – не поощрение пассивности: во имя послушания пророки Ветхого Завета ополчались против несправедливостей своего времени. Достаточно вспомнить столь знаменитые и столь актуальные слова пророка Исайи: « Горе вам, прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю, так что другим не остается места, как будто вы одни поселены на земле. В уши мои сказал Господь Саваоф: «многочисленные домы эти будут пусты, большие и красивые без жителей». Горе тем, которые зло называют добром и добро злом, тьму почитают светом и свет тьмою, горькое почитают сладким и сладкое горьким. Горе тем, которые за подарки оправдывают виновного и правых лишают законного. За то, как огонь съедает солому и пламя истребляет сено, так истлеет корень их и цвет их разнесется, как прах, потому что они отвергли закон Господа и презрели слово Святого Израилева». Или эти слова пророка Аввакума, проступающие над плывущими неоновыми строками реклам над сегодняшней Москвою: « Горе строящему город на крови и созидающему крепости неправдою!»
Церковь всегда была убежищем неправедно гонимых, защитницей нищих, надеждою отчаявшихся, обличителем тиранов, опорой закона, потому что она призвана самим Богом Христом быть солью земли и светом мира.
Миротворческая деятельность Святейшего Патриарха Алексия II в дни октябрьского противостояния хорошо известна. «Властью, данной нам от Бога, мы заявляем, что тот кто поднимет руку на беззащитного и прольет невинную кровь, будет отлучен от Церкви и предан анафеме», – говорилось в Заявлении Священного Синода Русской Православной Церкви, принятом в те дни. Восьмого октября, в день памяти преподобного Сергия, Святейший Патриарх Алексий выступил с Обращением:
«С горечью и скорбью ныне говорим: велики грехи народа нашего – он не услышал призыв Церкви, брат поднял руку на брата, пролив кровь ближнего своего…
Мы оплакиваем убиенных сынов и дочерей России
Несмотря на то, что посредническая миссия Церкви была принята сторонами противостояния, люди попрали нравственные принципы и пролили невинную кровь. Эта кровь вопиет к Небу и, как предупреждала Православная Церковь, остается несмываемой каиновой печатью на совести тех, кто вдохновил и осуществил богопротивное убийство невинных ближних своих. Бог воздаст им и в этой жизни, и на Страшном Суде Своем».
Сразу же после выборов двадцать священнослужителей Русской Православной Церкви обратились в Государственную Думу Российской Федерации с предложением, опубликованным в печати, немедленно сформировать парламентскую комиссию, которая могла бы обеспечить объективное расследование событий 34 октября в Москве с привлечением многочисленных свидетелей. Изучив доступные материалы прессы, свидетельства очевидцев, как защитников парламента, так и президентской стороны, а также выслушав многих из тех, кто был непосредственно вовлечен в эти события, священники пришли к выводу о том, что имеют место массовые, немотивированные преднамеренные убийства, и что эти убийства совершены с особой жестокостью. И совершены они не отдельными уголовниками, а самой государственной властью, которая открыто взяла на себя ответственность за них. «Власть тем самым предполагает, – писали священники, – что в сознании граждан эти действия правомерны и, Таким образом, по существу совершает их от лица граждан страны. Это вынуждает нас либо оправдать эти действия, тем самым стать их соучастниками и согласиться перед лицом Божия правосудия нести за них ответственность, либо внутренне отречься от этих действий власти и, оставаясь законопослушными гражданами, заявить о полном неприятии как самих этих действий, так и той духовной силы, которая вдохновила их».
Суть октябрьских событий – воплощенный атеизм. Только люди с глубоким отрицанием Бога могли такое сделать. И даже не просто атеизм, я сатанизм. Потому что отрицание Бога захватывает здесь всю глубину человеческого естества, на уровне инстинкта, а не просто внешнего сознания.
То, что произошло, требует подробнейшего разбирательства и глубочайшего покаяния. Иначе кровь невинных жертв падает на всю страну, она на нас и на детях наших. Или, как было сказано, без обстоятельного расследования этих событий мы обречены на жизнь с не погребенными мертвыми. В самом расследовании уже начало покаяния. Те, кто против разбирательства, утверждают беззаконие, лишают исторической перспективы судьбу Отечества и, значит, сами причастны к этому беззаконию, их совесть не чиста. Но в государстве законна власть закона, а не власть силы. И духовной победы в расстреле безоружных защитников Конституции быть не может. Может быть только духовное поражение со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Еще раз мы должны обратить внимание на неразрывную связь между соблюдением закона государством и нравственностью народа. Выстрелы из танков стали сигналом к обесцениванию человеческой жизни и нравственности. Преступники почувствовали свою безнаказанность – если позволительно такое главе государства, то у них руки развязаны. Происходит нарастание криминализации общества. В двух словах, суть новой идеологии, и это относится к судьбам всего человечества, заключается в следующем: убийству предшествует обман, человекоубийца и отец лжи знает, когда какое лучше применить оружие.
Страшна роль, которую во всем этом играют средства массовой информации, и эта роль все более будет возрастать. Ныне, когда при массированной пропаганде насилия и разврата, при гипнотическом воздействии телевидения нашему народу, теряющему чувство нравственности, прививается отношение к самым страшным грехам как к нормальному явлению, нам есть о чем серьезно задуматься.
На исходе XX века недостаточно быть молчаливым свидетелем стольких преступлений против человечества, против нашего народа. Есть один колоссальный урок истории, когда великие беды: растление и уничтожение, духовное и физическое, народа – основаны на воле народа. «Что вам надо? Этого хочет сам народ!» – тогда слишком поздно реагировать. Все игры, кажется, сыграны, все попытки собраться с силами напрасны, в трагедии еще присутствующей в наших днях революции и нынешней катастрофы этот страшный урок открывает путь к некоему фатализму. Не является ли сегодня народ игрушкой в руках сил, осуществляющих контроль над его сознанием через средства массовой информации?
Когда теряется самое высшее, самое чистое, самое осмысленное, данное народу Творцом, народ теряет себя, отрекается от себя, перестает быть народом. Гром не грянет – мужик не перекрестится, но не слишком ли поздно действовать, когда гром сокрушает все. Не больше ли духовного бодрствования надо было проявить, чтобы избежать заранее как будто неизбежное. Если внезапно снова водворится хаос и ненависть, если ситуация, как говорится, уходит из-под контроля, как избежать ужасов, которые коснутся каждого из нас? Не ясно ли, что в предшествовавшие годы надо было хотя бы предупреждать о нарастающем бедствии и не ждать безучастно, пока огонь гангрены не распространится во всем теле общества. Сколько можно повторять, что Антихрист явится не только в облике неразличимой большинством тонкой мистической лжи, но как известный каждому политический деятель!
Всегда необходима трезвая оценка того, что здесь и сейчас, по сравнению с тем, что происходит в целом мире, происходит на других континентах и в других культурах и эпохах. Но сколько бы мы ни повторяли старую мрачную шутку по поводу конца света в отдельно взятой стране, сколько бы ни отдалялись от последних российских потрясений, чтобы увидеть их на расстоянии, все очевиднее будет становиться, что эти события имеют значение, которое можно без всякого преувеличения сравнить с катастрофой 1917 года. Точнее сказать, они продолжение 1917-го года, только на новой, более разрушительной глубине. Эти события глобальны, не только из-за того особого места, которое занимает православная Россия в судьбах мира, но и из-за того страшного, почти всемирного одобрения беззакония, о котором Священное Писание говорит как о последнем пределе испытания долготерпения Божия…
Отчего стряслась катастрофа 1917-го года? От того, что в начале разрушено было святая святых, а потом, естественно, не оставалось ничего святого. Нравственное разложение общества привело тогда к крушению России и подчинению народа богоборческой власти, а что ждет нас теперь, при теперешнем нравственном разложении? Разве можно сравнить теперешнее нравственное состояние нашего общества с тем, как оно было накануне той революции?!
Кровавые события октября – еще одно страшное, как Чернобыль, может быть, последнее предупреждение: если не покаетесь – все так же погибнете. Эти события можно сравнить, если хотите, по отношению к 17-му с 1905 годом.
Соблюдение государственного закона, по учению Церкви, является одним из звеньев «удерживающего» пришествие Антихриста – «человека беззакония», поэтому можно сказать, что люди, встающие на защиту Конституции, даже если для них не открыт высший божественный закон, встают на борьбу не против земной власти, а против «мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных». И это особенно ярко проявилось, когда на улицах Москвы была устроена очередная репетиция Апокалипсиса с демонстрацией расстрела на весь мир.
Итак, разрушение нравственности – разрушение государственности. Трудно жить на руинах, и вот мы сейчас живем на руинах. Мы – как вороны на свалке. Говорят люди: все временно, никакой основательности, пропало ощущение, что мы – в стране, в государстве. И при этом нас изо всех сил стараются убедить, что по-другому и быть не может. Что впереди? Беззаконие порождает беззаконие, нераскаянная кровь – новую кровь. Возможен только один путь выхода из сегодняшнего тупика – путь твердого соблюдения государственной законности с воспитанием в каждом человеке ответственности перед законом, и решительного противостояния нравственному распаду общества. Без активного участия в этом Церкви, на основе какой угодно идеологии, решение этих проблем нам не представляется реальным. В какой угодно новой идеологии нику
да не может исчезнуть «двойная мораль», присущая всякой идеологии. Когда идеология обличает, и при этом, возможно, справедливо противоречия данного общества, она взывает к гуманистическим принципам, к правам человека, к общечеловеческим ценностям, как будто понятным всем. Но когда идеология желает прибегнуть к силе, чтобы уничтожить своих противников, тогда, противореча тому, что она говорила до этого, она апеллирует к идеологической морали: остановить дестабилизацию, устранить препятствия на пути продвижения реформ, ограничить, якобы в интересах большинства, меньшинство революционное или реакционное, в зависимости от ситуации.
История наших дней и рассматриваемые события ярко показывают, как самые противоположные идеологии пользовались одними и теми же аргументами и в тех же обстоятельствах во имя хорошо известного принципа: цель оправдывает средства. Это колебание между двумя порядками морали объясняет, почему одна и та же несправедливость не вызывает одинакового возмущения, почему жертвы рассматриваются по-разному: одни целесообразные, другие нецелесообразные.
Церковь не может участвовать в этих играх. Ради славы Божией и верности евангельской заповеди, вера не должна допускать идеологического заражения. Вопрос стоит так: существует, может существовать мир расцерковленный, но сохраняющий еще как будто бы следы христианских ценностей, с уважением справедливости, закона, которые как некий аромат в сосуде, утратившем благоуханное содержание. Но эти времена в России давно прошли, и во всем мире проходят. Все истинное выветрилось, наступает эпоха варварства. Но и в этих обстоятельствах и, особенно в этих обстоятельствах, надо вновь обрести корень вещей. Ибо даже великие идеи, когда они не связаны с Богом, теряют свое содержание и становятся великими пустыми призраками. Самое страшное – когда распад делается необратимым. Эту связь с Богом мы должны сегодня вновь обрести через соблюдение за конности и заповедей, данных нам Богом. Это главное.
(«Московский Апокалипсис», 1996)