Как аргонавты в старину
Шрифт:
– Плохи дела!
– заметил Большой Билл.
– Если старикан в двадцать градусов выше нуля надевает на себя все тряпки, что же он станет делать потом - при минус пятидесяти или шестидесяти?
Они спустили грубо сколоченную лодку вниз по горному потоку, десятки раз рискуя ее разбить, и в снежную бурю переправились через южную оконечность озера Линдерман. На следующее утро им предстояло погрузиться и плыть прямо на север, совершить опаснейший переход в пятьсот миль по озерам, бурным потокам и рекам. Вечером, прежде чем лечь спать, Ливерпул куда-то отлучился из лагеря. Вернулся он, когда все уже спали. Разбудив Таруотера, Ливерпул долго вполголоса
– Вот что, отец, - сказал он.
– Проезд тебе в нашей лодке обеспечен, и если кто заслужил свое место, так это ты. Но сам понимаешь, годы твои уже не те и здоровьишко твое тоже не ахти какое. Если поедешь с нами, того и гляди концы отдашь. Постой, отец, не перебивай, дай досказать. За проезд теперь платят по пятьсот долларов. Я тут походил и нашел одного пассажира. Он служащий Аляскинского коммерческого банка и должен во что бы то ни стало попасть в Доусон. Он дает шестьсот долларов, чтобы я его взял в своей посудине. Продай ему свое место, ты его честно заработал, забирай эти шестьсот долларов и сыпь к себе на юг, в Калифорнию, пока еще можно умотать. За два дня доберешься до Дайи, а через неделю будешь в Калифорнии. Что ты на это скажешь?
Таруотер долго кашлял и дрожал, прежде чем мог выговорить слово.
– А вот что я тебе скажу, сыночек, - ответил он.
– В сорок девятом я гнал свои четыре упряжки волов через прерии, и хоть бы один у меня издох. Я пригнал их целехонькими в Калифорнию и потом возил на них грузы из Форта Суттера в Америкен Бар. Теперь я еду в Клондайк. Как сказал, так оно и будет. Я поеду в лодке, которую ты поведешь, прямиком до Клондайка и вытрясу там из мха свои триста тысяч долларов. А раз так, то какой же мне смысл продавать мое место? Но большое тебе спасибо, сынок, за заботу, большое спасибо!
Молодой матрос горячо потряс руку старика.
– Ну и молодчина же ты! Ей-ей, отец, поедешь с нами!
– воскликнул он и, с откровенным презрением взглянув в сторону храпевшего в рыжую бороду Чарльза Крейтона, добавил: - Такие, как ты, видно, больше не родятся, отец!
Пятерка золотоискателей упорно пробивалась на север, хотя встречавшиеся им старожилы качали головами и предвещали, что они на озерах неминуемо вмерзнут в лед. Ледостава и в самом деле надо было ждать со дня на день, и, дорожа каждой минутой, они перестали считаться с опасностью. Так Ливерпул решил проскочить порожистую протоку, соединяющую озеро Линдерман с озером Беннет, не разгружая лодки. Обычно лодки здесь перегоняли порожняком, а груз перетаскивали на себе. Впрочем, немало и пустых лодок разбивалось в щепы. Но теперь прошло время для таких предосторожностей.
– Вылезай, папаша, - приказал Ливерпул перед тем, как оттолкнуться от берега и ринуться вниз по протоке.
Но старый Таруотер покачал белой как лунь головой.
– Ну нет, сынок, я остаюсь с вами, - заявил он.
– Тогда наверняка проскочим. Видишь ли, я в Клондайк доберусь. И если буду сидеть в лодке значит и она дойдет. А вылезу, так, чего доброго, и лодку потеряем.
– Но и перегружать ее не к чему,- ввернул Чарльз и в ту минуту, когда она отчаливала, выпрыгнул на берег.
– В другой раз без команды не вылезать!
– крикнул ему вдогонку Ливерпул, в то время как лодку подхватило течение.-.Еще чего выдумал, пешком обходить пороги, а мы жди его, теряй время!
И правда, то, что по воде отняло всего каких-нибудь десять минут, заняло у Чарльза целых полчаса. Поджидая его у впадения протоки в озеро Беннет, путники разговорились
– Значит, и толковать больше не о чем, - заявил Чарльз, узнав о действиях пограничной полиции.
– Можешь, старик, с тем же успехом сейчас же поворачивать оглобли.
– Полезай в лодку!
– скомандовал Ливерпул.
– Мы идем в Клондайк, и дедушка идет с нами.
Северный ветер сменился попутным южным, и по озеру Беннет они шли курсом фордевинд под огромным парусом, который смастерил Ливерпул. Тюки со снаряжением и продовольствием служили хорошим балластом, и он выжимал из паруса все, что мог, как и подобает отважному моряку, когда дорога каждая минута. На Оленьей переправе ветер опять как нельзя более кстати отклонился на четыре румба к юго-востоку, погнав их по протоке к озерам Тагиш и Марш. Опасный рукав Уин-ди-Арм они пресекли на закате, и уже в сумерках, при сильном ветре, тут, на их глазах, опрокинулись и пошли ко дну две другие лодки с золотоискателями.
Чарльз предлагал провести ночь на берегу, но Ливерпул, даже не сбавив хода, повел лодку по Тагишу, определяя направление по шуму прибоя на отмелях и горевшим кое-где вдоль берега кострам менее смелых или потерпевших крушение аргонавтов. Часа в четыре утра он разбудил Чарльза. Окоченевший от холода Таруотер никак не мог уснуть; он заметил, как Ливерпул подозвал к рулю Крейтона, и слышал весь разговор, в котором рыжебородому едва удавалось вставить словечко.
– Вот что, приятель, послушай, что я тебе скажу, а сам попридержи язык, - начал Ливерпул.
– Я хочу, чтобы ты зарубил себе на носу: у деда на заставе не должно быть заминки. Понятно? Никакой заминки. Когда полиция начнет досматривать тюки с продовольствием - пятая часть деда, ясно? На каждого из нас получится меньше, чем положено, но как-нибудь вывернемся. Так вот запомни хорошенько: все должно сойти гладко.
– Если ты думаешь, что я могу донести на старого чудака...- возмущенно начал Чарльз.
– Я ничего подобного не говорил, а вот ты, видать, это думал,- оборвал его Ливерпул.- Но вот что я хочу сказать тебе: что ты думал - мне наплевать, важно то, что ты теперь надумаешь. Сегодня во второй половине дня мы будем у заставы. И надо сделать так, чтобы все прошло без сучка и задоринки. Ну, хватит, надеюсь, ты меня понял.
– Если ты думаешь, что у меня на уме...
– начал было Чарльз.
– Послушай,- перебил его Ливерпул.- Что у тебя на уме я не знаю, да и знать не хочу. Я хочу, чтобы ты наконец понял, что у меня на уме. Если дело сорвется, если полиция отправит деда обратно, я выберу какой-нибудь уголок поживописней, свезу тебя на берег и там так отлуплю, что ты своих не узнаешь. И не мечтай легко отделаться. Поколочу тебя как полагается, как мужчина мужчину, а у меня, сам знаешь, рука тяжелая. Убить не убью, а до полусмерти исколочу, будь уверен.
– Но что я могу сделать?
– заскулил Чарльз.