Как боги
Шрифт:
Непочатый. Леня, брось, не ревнуй!
Гаврюшин. Ревнуют юных жен и любовниц, а ревновать соратницу по совместному старению — это глупо. Обедать останешься?
Гаврюшин делает Китайцу едва заметный знак, и тот разочарованно скрывается за ширмой.
Непочатый. Нет, спасибо, у меня бизнес-ланч в «Мариотте».
Гаврюшина. А по-русски нельзя сказать?
Непочатый.
Гаврюшина. Обыкновенно: у меня деловой обед.
Непочатый. Виноват! Надо учить русский язык. Вера Николаевна, прошу вас об индивидуальных занятиях!
Гаврюшин. Где моя сабля эпохи Тан? Ах, да…
Непочатый, смеясь, целует руку Гаврюшиной и уходит.
(С показной ревностью.) Ну, и что у вас там завтра?
Гаврюшина. Ничего нового. Придет какой-то паренек от Непочатого.
Гаврюшин. Будешь облагораживать свиное рыло русского капитализма?
Гаврюшина. А у нас есть другой источник доходов?
Гаврюшин. Понял. Странно, что ты еще ни к кому от меня не сбежала.
Гаврюшина (устало). Ты же знаешь, мне никто не нужен.
Гаврюшин. Обычно после этого добавляют «кроме тебя».
Гаврюшина. Кроме тебя…
Гаврюшин. Не ври! Не умеешь.
Гаврюшина. Как ты сказал: «соратница по совместному старению»? Неужели я такая старая?
Гаврюшин. Чтобы влюбиться — еще нет. Чтобы начать новую жизнь, увы, — да. А где Алена?
Гаврюшина. Отсыпается.
Гаврюшин. И давно вернулась?
Гаврюшина. Утром.
Гаврюшин. Одна?
Гаврюшина. Нет, с каким-то пьяным барменом.
Гаврюшин. Почему ты решила, что с барменом?
Гаврюшина. Он тряс вот этим. (Показывает на большой серебристый шейкер на столе.)
Гаврюшин (оживая). Шейкер!
Гаврюшина (с укором). Смеситель, Леня, смеситель! (Отходит к окну, задумчиво смотрит на липу.)
Муж встряхивает шейкер и радостно обнаруживает: там что-то есть.
Гаврюшин. Он еще здесь, этот бармен?
Гаврюшина. Нет, я его выгнала. Не дом, а проходной двор. Сначала был художник с Арбата. Этюдник до сих пор в прихожей стоит. Потом культурист из тренажерного зала. Раньше таких качками называли. И что она только делала с этой горой мускулов, бедная девочка!
Гаврюшин,
…Потом появился байкер. В ванне после него оставалось столько грязи, будто мыли мотоцикл. Они что, никогда не моются, байкеры? (Оборачивается.)
Гаврюшин (успевает, вернув шейкер на стол, напустить на себя отрешенность). Вряд ли… В лучшем случае обтираются бензинчиком.
Гаврюшина (снова отворачивается к окну). И в кого она у нас такая? Помнишь, мы с тобой уже заявление в загс подали, платье заказали, а мама все равно не разрешала мне у тебя оставаться.
Гаврюшин. Наверное, боялась, что передумаешь…
Гаврюшина (смотрит в окно). Осень в этом году красивая! Знаешь, я бы хотела жить там, где всегда солнечный сентябрь. Но скоро зима, наша бесконечная зима! На лоджии утром был иней. И еще прилетала большая птица с черными крыльями. Она смотрела на меня так, словно хотела о чем-то предупредить… Что ты молчишь? С Аленой надо что-то делать!
Гаврюшин (наконец отвинчивает крышку, трясущимися руками подносит шейкер ко рту, залпом выпивает содержимое и оживает). Может, лучше еще родить кого-нибудь? Улучшенный вариант. От пожилых отцов случаются гении…
Гаврюшина. Да? Мысль интересная, но я не припомню, чтобы от храпа появлялись дети.
Гаврюшин. В Поднебесной говорят: вино дарит желанья, но отнимает силы.
Гаврюшина. Умеют китайцы красиво — о грустном! Нет уж, давай как-нибудь разберемся с нашим ухудшенным вариантом.
Гаврюшин (отдышавшись). Ее надо срочно выдать замуж.
Гаврюшина. «Выдать» — плохое слово. Напоминает предательство. За кого? Художник, кажется, был самым приличным из всех, кого она водила. Если придет за своим этюдником, будь с ним полюбезней!
Гаврюшин. Что-то не приходит. Обидела его, наверное. Она это умеет. Может, нам ее пороть по субботам? Хотя нет… Недужных бить нельзя.
Гаврюшина. Чем же она больна?
Гаврюшин. Девушка из интеллигентной семьи — это диагноз.
Гаврюшина (поворачивается и смотрит сначала на посветлевшее лицо мужа, а потом на шейкер; качает головой). Тогда и дипломат — тоже диагноз.
Гаврюшин. Какой, интересно узнать?
Гаврюшина. Фуршетный алкоголизм. Мог бы и до обеда дотянуть! Придут люди. Неудобно.
Гаврюшин (нервно). Значит, не мог! Не первый год с алкоголиком живешь. Пора привыкнуть. А кто будет к обеду?