Как бы волшебная сказка
Шрифт:
– Значит, нет?
– Не нашел подходящую девушку. Вот ищу. Когда найду, сразу пойму, что это она.
– То есть ты веришь в любовь с первого взгляда?
– Нет, не верю. Сперва ты должен испытать небольшое волнение.
– Волнение?
И он принялся рассуждать о физических процессах – не самая, должна сказать, романтическая вещь, чтобы заставить биться девичье сердце. Этот предмет не слишком интересовал меня прежде. То есть мы проходили физику в школе, но она меня совершенно не трогала. Он заговорил о столкновении молекул и о том, что лишь определенные столкновения обладают энергией для эффективного соединения, в силу того что лишь некоторые из молекул
– Прости, прости, прости, – выговорил он и снова засмеялся.
Я обхватила руками колено и смотрела в небо, пока он не успокоился.
– О боже! – сказал он, переводя дух. – Ты меня уморила! Я имел в виду вот что: ты встречаешь кого-то. Думаешь о нем. Встречаешь его снова, думаешь о нем немного больше, снова меняешься. И так это продолжается. Ты меняешься прямо сейчас. На моих глазах.
– Я – я меняюсь?
– Да. Благодаря встрече со мной.
– Ты высокого мнения о себе, да?
– Может быть. Но знаешь, это действительно так.
И он посмотрел мне в глаза, я – в его, и я поняла: то, что он говорит, – правда, и подумала: «Хочу узнать больше о тебе».
– Когда-то это называлось ухаживанием. – Мне показалось, что в его голосе прозвучала легкая грусть. – В наше время, как это ни прискорбно, такого уже нет. Вы, допустим, встречаетесь на танцплощадке, пять минут третесь голыми животами с одним или одной, потом с другим, другой. Сейчас это значит просто переспать, я же дожидаюсь встречи, предначертанной Небесами.
– Где ты живешь? – поинтересовалась я.
Он неопределенно махнул рукой на запад и сказал, что живет на самой границе графства, и я решила, что речь о границе между Лестерширом и Дербиширом или Ноттингемширом. Он сказал, что там протекает ручей и можно стоять над ним одной ногой на земле одного графства, а другой – на земле другого. Сказал, что живет в доме у озера и что в доме нет ни электричества, ни телевизора, потому что не любит он эти вещи. Предпочитает солнечный свет и лунную дорожку на воде.
– Красиво, – сказала я. – Очень поэтично.
– Может, когда-нибудь придешь посмотреть мой дом, Тара?
– Я не говорила тебе, как меня зовут.
– Говорила.
– Нет.
– Да.
– Не говорила.
Он встал и отошел. Я подумала, что он, возможно, обиделся, но он пошел за своей белой лошадью. Через минуту вернулся с ней, подвел ее ко мне по колокольчикам. Остановился, держа лошадь за уздечку и глядя на меня.
– Так что, хочешь или нет? – спросил он.
– Хочу или нет – что?
– Хочешь или нет увидеть свет на воде?
Я сумела ответить в тон ему:
– Хочу.
Знаю, мне следовало отказаться от предложения. Тогда все было бы по-другому. Не было бы никаких неприятностей. Но в жизни случаются времена, когда дверь открывается и ты видишь проблеск света на воде и знаешь: если не примешь приглашения, дверь захлопнется, и, вероятно, навсегда. Может, ты просто обманываешь себя, думая, что у тебя вообще был выбор; может, ты в любом случае сказала бы «да». Может, отказаться ты не более в силах, чем не дышать. Ты обязательно вздохнешь. Обязательно скажешь «да».
– Тогда садись, – сказал он.
Седла на лошади не было. Просто пыльная красная попона. Он взглянул на меня из-под полуопущенных ресниц и улыбнулся, я встала и подошла к лошади;
Он повел лошадь по колокольчикам на дорожку для верховой езды. Там, не говоря ни слова, повел через лес. Вскоре дорожка стала немного шире; он остановил лошадь и вспрыгнул на нее позади меня. Потянулся за уздечкой, и я снова почуяла мужской запах и запах конского пота.
Он обхватил меня, положив руку на живот, и меня захлестнуло страшное возбуждение.
– Так тебе удобно? – спросил он.
– Да, – ответила я, – мне удобно.
– Тогда едем.
11
Свидетель попросил впустить его в дом, но Майкл Клири сказал, что дверь им не откроют. На улице они стояли у окна. И слышали, как кто-то в доме говорит: «Глотай, стерва» или «Глотай, ведьма». Когда дверь открыли, свидетель вошел внутрь и увидел, что Данн и трое братьев Кеннеди прижимают миссис Клири к кровати за руки и ноги, а ее муж поит ее отваром трав с молоком, черпая ложкой из кастрюли. Они заставили ее проглотить отвар, и Клири спросил ее: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа, скажи, ты – Бриджет Боланд, жена Майкла Клири?» Она раз или два ответила утвердительно, и ее отец задал ей тот же вопрос. После чего Майкл Клири [полагает свидетель] плеснул на свою жену некую жидкость.
15
Из статьи «Бриджет Клири: нашествие фейри в Ирландии девятнадцатого столетия» на персональном профессиональном сайте Лизы Л. Спангенберг (Lisa L. Spangenberg), медиевиста, специалиста по средневековой английской и кельтской литературе, называющей себя «цифровым медиевистом» (digitalmedievalist.net/2007).
Передо мной мысленно словно открылась дверь. Большая скрипучая черная дверь. За черной дверью – вероятность, что мой приятель Дейв из Уэст-Мидлендского криминально-следственного отдела прав.
Может, это стерлось из моей памяти. Может, я и вправду что-то сделал с Тарой. Из-за черной двери раздается жуткий звук. Низкий отдаленный вопль, но начинается он с какого-то ощущения в глубине живота и, поднимаясь, становится звуком.
Может, я действительно сделал это. Я был очень зол. Я и раньше терял голову. Однажды вечером мы с Питом выпили по бутылке водки, в один присест, будто старались убить себя. Несколько часов в тот вечер выпали из нашей памяти напрочь. Когда мы очнулись, то были без обуви и без рубашек, все в царапинах, а в волосах мусор, словно мы продирались сквозь кусты. Никто из нас ни черта не помнил. Так куда делось то время? То, что мы делали, должно было остаться где-то в дальнем углу памяти и ждет, когда вспомнится.
Я взглянул и увидел, что все подались ко мне, фараоны и адвокатша, ожидая, когда я заговорю.
– Давай облегчи душу, Ричи, – говорит мой друг Дейв отеческим шепотом. Больше как священник, чем фараон. Любяще. Я едва слышу его голос, заглушаемый воплем. – Уверен, ты хочешь этого, хочешь все нам рассказать. Тебе станет легче. Сознайся.
Вопль из-за этой огромной черной двери внезапно прекращается. И я понимаю, что это дверь тюрьмы. Дверь с лязгом захлопывается.
– В чем? – спрашиваю. – В чем сознаться?