Как быть двумя
Шрифт:
Джордж об этом отцу не говорила. Вот прогниют стропила, а потом и провалятся. Всякий раз, когда идет дождь, она просыпается с грудным кашлем и заложенным носом, но когда крыша рухнет, то дышать вообще не понадобится.
Отец никогда не заходит в ее комнату. Он понятия не имеет, что там происходит. Если повезет, то он обнаружит это только тогда, когда будет поздно.
И уже поздно.
А главный прикол и ирония судьбы заключается в том, что отец работает не где-нибудь, а в компании, которая занимается крышами. Его работа заключается в хождении по чужим домам с маленькой вращающейся камерой, которую он цепляет на шест вроде тех, какие используют для чистки труб. Он подсоединяет
Или хозяйка. Вот все говорят «хозяин», так почему бы и Джордж так не говорить. Хозяин.
Если угодно, пусть так и говорят.
Как бы там ни было, а комната Джордж со временем, при достаточно плохой погоде и соответствующей запущенности, станет открытой небесам и всему этому дождю, мощь которого по телевизору уже называют «библейской». В новостях теперь каждый вечер рассказывают о затопленных деревнях и на севере, и на юге, — и началось все это еще задолго до Рождества (по крайней мере, у нас хоть нет потопа, говорит отец, потому что средневековая дренажная система в городе работает, как всегда, бесперебойно). В комнате Джордж появятся островки серой грязи — их образует пыль, которая попала в дождевые капли по пути, пыль, которая ежедневно проникает в дом из воздуха и просто потому, что на земле есть жизнь. Все в комнате сгниет. Джордж с удовольствием будет за этим наблюдать. Доски пола загнутся с краев, покоробятся, станут видны гвозди, отойдет клей.
А она будет лежать в кровати, сбросив с себя все одеяла, и звезды будут смотреть прямо на нее с высоты, и между ними и ее выжженными глазами не будет ничего.
Джордж (отцу): Как ты думаешь, когда мы умрем — у нас останутся воспоминания?
Отец Джордж (обращаясь к Джордж): Нет.
Джордж (к миссис Рок, школьному психологу): (тот же вопрос).
Миссис Рок (к Джордж): Как ты думаешь, нам понадобятся воспоминания, когда мы умрем?
Вот это хитро, очень хитро — они думают, что такие умные, что могут отвечать вопросом на вопрос. Но вообще-то миссис Рок действительно хорошая. Миссис Рок вполне соответствует своему имени (по-английски оно означает «скала», «камень»), любят говорить учителя, и каждый считает, что он сам это придумал, когда советует Джордж довериться миссис Рок, посоветоваться с ней — она же в самом деле надежная, как скала, и всякий раз перед тем, как произнести эти слова, они откашливаются и спрашивают, как дела у Джордж, а потом опять говорят то же самое, узнав, что Джордж уже ходит к ней каждую неделю вместо двух уроков физ-ры. На Рок-сейшны! Они смеются в ответ на шутку Джордж, потом им становится неловко, потому что рассмеялись они тогда, когда следовало бы проявлять сочувствие и внимание, ведь разве может Джордж пошутить, или это она специально, потому что ей полагалось бы скорбеть, и вообще?
Как ты себя чувствуешь? спросила миссис Рок.
Нормально, ответила Джордж. Наверно потому, что не замечаю, что чувствую.
Ты чувствуешь себя нормально, потому что не замечаешь, что у тебя все нормально? спросила миссис Рок.
Нет, сказала Джордж. Я думаю, что мне нормально, потому что я не думаю, что что-то чувствую.
Ты не думаешь, что что-то чувствуешь? спросила миссис Рок.
Ну, если и чувствую, то будто на расстоянии, молвила Джордж.
Если ты ощущаешь
Что-то вроде того, будто кто-то сверлит стену — только не твою, но довольно близко, пояснила Джордж. Вроде как просыпаешься с утра от звуков ремонта у кого-то на твоей улице, и не просто слышишь звук дрели, а чувствуешь ее в собственном доме, хотя сверлят даже не по соседству.
Правда? спросила миссис Рок.
Что? не поняла Джордж.
Гм, сказала миссис Рок.
Как бы там ни было, но в обоих случаях — да, сказала Джордж. Это и на расстоянии, и как звук дрели. Как бы там ни было, а синтаксис меня сейчас не заботит. Поэтому простите, что я вам этими своими «что?» морочила голову.
Миссис Рок, похоже, действительно сконфузилась.
Записала что-то в свой блокнот. Джордж следила, как она это делает. Потом миссис Рок посмотрела на Джордж. Джордж пожала плечами и закрыла глаза.
Потому что, подумала Джордж, сидя перед Рождеством в удручающе удобном кресле в кабинете миссис Рок, как это может быть: по телеку будет идти реклама, где бананы танцуют и сбрасывают с себя шкурки, где скачут чайные пакетики, а мама этой рекламы никогда не увидит? Как может быть мир таким жестоким?
Как может существовать такая реклама — а мамы на свете нет?
Она не произнесла это вслух, потому что дело вовсе не в том.
Да и какая разница, даже если произнесешь.
Дело в дыре, которая образуется в кровле, через которую придет холод, дом начнет разваливаться, как и положено, а при этом Джордж сможет каждую ночь лежать в кровати и смотреть в черное небо.
Как в прошлом году в августе. Мать в столовой читает вслух из интернета:
Сегодня повезло тем, кто наблюдает за метеоритами. По прогнозам, небо чистое, и на большей части Соединенного Королевства можно будет наблюдать метеорный поток Персеиды. Почти шестьдесят падающих звезд будут видны в промежутке между вечером понедельника и ранним утром вторника.
Шестьдесят падающих звезд! восклицает Генри.
И начинает быстро бегать вокруг стола и при этом верещит «и-и-и-и-и!».
Ведущая прогноза «Небесные новости» Сара Пеннок, говорит мать, утверждает, что ночью будет метеоритный дождь, и множество людей получат возможность увидеть это астрономическое представление.
После этого мать смеется.
Небесные новости! говорит она.
Генри. Голова болит. Хватит, говорит отец.
Он ловит Генри, поднимает его и переворачивает вверх ногами.
И-и-и-и-и! вопит Генри. Я — звезда, я лечу, и даже если меня перевернуть, меня ни за что не останови-и-и-ить!
Это просто плохая экология, говорит Джордж.
Ты вряд ли будешь так говорить, когда увидишь, как красиво они падают у тебя над головой, замечает мать.
Буду, почему бы и нет, отвечает Джордж.
Каждый метеор — это частичка кометной пыли, которая нагревается и испаряется, врываясь в атмосферу на скорости тридцать шесть миль в секунду, читает мать.
Не очень-то быстро, говорит Генри, по-прежнему пребывающий в перевернутом положении, из-под джемпера, который задрался ему на лицо. Тридцать миль — так любая машинка ездит.
В секунду, а не в час, говорит Джордж.
Это сто сорок тысяч миль в час, продолжает мать.
Все равно слишком медленно, говорит Генри.
И начинает распевать:
Звездочка-машинка, звездочка-машинка.
Это интересно, говорит мать.
А сегодня вечером очень холодно, как бы между прочим замечает Джордж.