Как достать босса?
Шрифт:
46 глава
Ольга
— Мам, если ты еще хотя бы раз заведешь разговор об Уварове, я быстро раскрошу в пух и прах все очарование его дражайшей личности!
Утро тридцать первого началось не с приятного пробуждения в своей кровати, нет. Мама уже второй день, словно специально, что-то роняет в коридоре, и я просыпаюсь от того, что мне кажется, начался какой-то очередной катаклизм.
Я и сегодня взъерошенная выскакиваю из спальни, босыми ногами по ковровой дорожке бегу в кухню и вижу, что крышка ведра валяется
— Ну что опять случилось?
— Ой, прости, задела случайно крышку, а ты чего так рано проснулась?
— Ты издеваешься?
— Оля, побойся Бога, если бы я хотела поиздеваться, ты бы просыпалась в пять.
— Вот уж спасибочки, в семь это не утро раннее?
— Ты не с той ноги встала? Советую вернуться в кровать и сделать это правильно, — фыркает мама, но я то вижу по лицу, что она уже не первый день меня за что-то злостно тролит.
— Я вернусь, встану, но если ничего не изменится, то я хорошенечко призадумаюсь о том: а нужна ли я здесь?
— Прекратила истерику. Я что ли виновата, что ты — бестолочь?
— Ты опять все сводишь к тому, чтобы мы начали разговор о нем? Он до сих пор тебе звонит?
— В том-то и дело, что больше он не звонит и на звонки не отвечает.
— Вот вам и вся любовь! — злобно хлопаю в ладоши, а саму разрывает изнутри от негодования, меня достало быть заложницей того, что я старалась всеми силами сохранить в глазах мамы образ Уварова — добродетеля. — Да ничего с ним не случится, живет припеваючи, с жиру бесится.
— Почему вы поссорились?
— Потому что он брехло поганое. Мам, если ты еще хотя бы раз заведешь разговор об Уварове, я быстро раскрошу в пух и прах все очарование его дражайшей личности!
— А почему бы тебе этого не сделать и не облегчить свою душу?
— А ты уверена, что потом сможешь его понять?
— Оля, я знаю тебя, ты слишком быстро разгоняешься в эмоциях до критической отметки взрыва, а потом жжешь все на своем пути, не заботясь о том, что возможно не полностью разобралась в том, что произошло, не взвесила все За и Против.
Хм, я иронично улыбаюсь, всматриваясь в мамино лицо. Да он действительно считает меня во всем виноватой, потому что изучила мой характер до мельчайшей частицы. Я не хотела ее вовлекать в прошлое, но если она уверена, что сможет выдержать навалившуюся информацию, я ей предоставлю последние факты.
— У меня была сводная сестра, — делаю первый вброс и смотрю на выражение лица мамы, которая мгновенно меняется в лице, бледнеет, и я знаю почему: говорить об отце в нашем доме не приветствовалось.
— Ты с ним встречалась? Он нашел тебя? — Голос мамы меняется в тональности, становится выше с нотками раздражения.
— А вот и нет, ты все еще готова слушать о своем хорошем Уварове?
— А как это связанно? —
— В начале сентября к нам в офис пожаловала женщина, она едва не хлопнулась в обморок, увидев меня. Стала называть Алей, что-то бормотать непонятное, потом показывать мне фотографию дочери. Больше десяти лет назад она погибла в день свадьбы, мама, а была она невестой Уварова.
Слезы отчаяния брызнули из глаз, а горло сковал спазм, который не дал больше ни слова выдавить из себя. Я больше ничего не видела и не слышала вокруг. Не знаю, как я не убилась, сбегаю из кухни в себе в спальню. Упала на кровать, уткнулась лицом в подушку, вновь переживая ту боль, которую пыталась заглушить долгие три с половиной месяца.
— Оля, Олечка, прости, детка, — очень издалека слышу голос мамы, а сама не могу прекратить рыдания, так горько на душе от того, что до сих пор не могу его забыть и выбросить из сердца, от того, что не могу проанализировать его поведение.
— Мам, я не буду об этом больше говорить. Это больно, понимаешь, осознать, что в тебе видели кого-то другого.
— Оля, посмотри на меня, — мама берет мою ладошку и нежно гладит, а от этого жеста мне еще хуже, жалость — меньшее, чтобы я хотела видеть. — Ты точно уверена, что Саша в тебе видел только ее?
— Ну, мам, мам!
Я вырываю руку из ее цепких пальцев и соскакиваю с кровати.
— Я хочу просто во всем разобраться, дочь, не нужно лишних нервов, вырванных волос. Просто расскажи все, как было.
Смотрю в ее бледное лицо и понимаю, что без откровенного разговора нам не прийти к чему-то общему, логическому. Да и если начала такой разговор, может мне станет легче от того, что с кем-то поговорю по душам. Мама в любом случае будет искать во всем рациональное зерно. Мне не привыкать, что она осмеливается поддавать критике мое поведение. Кто если не мама, видя проблему с другой стороны, подскажет, как действовать правильно. И я, возможно, что-то делала неправильно, только не замечала этого.
Наш разговор был очень сложным, продолжительным. И в какой-то момент я поняла, что мама не делает меня виноватой. Она как-то все время нежно поглаживала мою руку, а потом и вовсе сказала негромко, как бы делая выводы:
— Олечка, только твое сердце должно понять, что оно хочет. Если ты действительно не готова принять то, что с вами случилось, тогда оставь все в этом году, иди в новый год с высоко поднятой головой, глуши в себе эту любовь любыми способами, искореняй. Это очень сложно, но жить можно. В этой ситуации будет правильным только твое решение, я действительно не имею права говорить, что моя дочь зажралась, потому что это не так. Я чувствую твою боль, отчаяние. Поэтому решение только за тобой.