Как Гитлер украл розового кролика
Шрифт:
Рукоделие давалось Анне хуже всего. Она никогда не могла запомнить названия разных стежков. Возможно, это у нее было от мамы: Анна в глубине души считала рукоделие пустой тратой времени. Даже мадам Сократ оказалась не в состоянии хоть как-то заинтересовать ее этим. Она выкроила для Анны передник, чтобы та обшила его края. Но Анна работала так медленно, что к моменту, когда передник был наконец готов, она из него уже выросла.
Объявление дежурной учительницы повергло ее в мрачное состояние духа, которое только усилилось, когда Анне выдали кусок материи, иголку, нитку и невразумительно
Во время перерыва на обед Анна была невесела. Они с Колеттой сидели в тени на лавочке, на школьной игровой площадке, и жевали сэндвичи. Анна спросила:
— Если проваливаешься по одному предмету, значит, проваливаешь все экзамены в целом?
— Боюсь, что да, — ответила Колетта. — Если только ты не продемонстрируешь выдающиеся успехи по какому-нибудь другому предмету. Это может повлиять на общий результат.
Анна мысленно перебрала уже сданные экзамены. За исключением рукоделия она успешно выполнила все задания. Но не настолько, чтобы можно было считать ее успехи выдающимися.
Тем не менее Анна немного приободрилась, когда увидела три предложенные на выбор темы сочинения по французскому, которое предстояло писать после обеда. Среди них была тема «Путешествие». Анна решила описать, как папа ехал из Берлина в Прагу с высокой температурой, опасаясь, что его задержат на границе. На сочинение отводился целый час. По мере того как Анна писала, повествование захватывало ее все больше и больше. Она чувствовала, что точно знает, как именно это было, — о чем папа думал, как мучился сомнениями, каково это, когда у тебя высоченная температура. К моменту когда папа наконец прибыл в Прагу, Анна написала почти пять страниц, и у нее едва хватило времени проверить ошибки перед тем, как работы собрали. Анна подумала, что это одно из лучших сочинений, которые она когда-либо написала. И если бы не дурацкое рукоделие, она непременно сдала бы экзамены.
Остались пение и гимнастика. Пение все ученицы сдавали в индивидуальном порядке, но времени на экзамен отводилось так мало, что их почти сразу прерывали.
— Спой «Марсельезу»! — велела учительница Анне, но остановила ее после нескольких тактов. — Достаточно. Хорошо. Следующий!
До гимнастики оставалось десять минут.
— Быстренько! Быстренько! — скомандовала учительница, собирая детей на игровую площадку.
Вдвоем с помощницей они построили всех учениц в четыре ряда на расстоянии метра друг от друга.
— Внимание! — снова скомандовала учительница. — Встаньте на правую ногу, а левую поднимите как можно выше и держите прямо перед собой.
Все встали как велено — кроме Колетты, которая по ошибке стояла на левой ноге и пыталась незаметно поменять положение. Анна стояла, вытянувшись, как вкопанная, подняв левую ногу так высоко, как могла. Краешком глаза она видела: никто не смог поднять ногу выше нее. Учительницы шли между рядами и делали пометки на листочке бумаги.
— Очень хорошо, — сказала одна из них.
— Действительно замечательно, — согласилась другая. — Вам не кажется?..
— О, без сомнения! — воскликнула первая и что-то пометила в своем листочке.
— Ну что же! Теперь все могут идти домой, — громко сказали учительницы, когда дошли до конца ряда.
Колетта бросилась к Анне и обняла ее.
— У тебя получилось! Получилось! — кричала она. — Ты была лучше всех по гимнастике. И теперь не важно, что ты провалила рукоделие.
— Ты так считаешь? — уточнила Анна, хотя чувствовала, что это именно так.
Домой она шла по раскаленным от жары улицам. Она светилась от счастья, ей не терпелось скорее увидеть маму и все ей рассказать.
— Ты так хорошо стояла на одной ноге, что теперь не важно, умеешь ли ты шить? Ты это хочешь сказать? — удивилась мама. — Какой необычный подход к оценке успеваемости!!
— Да, — подтвердила Анна. — Но я думаю, важнее всего, как я сдала арифметику и французский. А мне кажется, что я сдала их хорошо.
Они вместе уселись в столовой и стали пить сделанный мамой лимонад. Анна продолжала болтать.
— Результаты будут известны через несколько дней. Не думаю, что ждать придется долго — ведь уже конец учебного года. Вот будет здорово, если я действительно сдам экзамены — меньше чем через два года после приезда во Францию!
Мама согласилась, что это будет действительно здорово. Тут зазвонил дверной колокольчик, и пришел Макс — бледный и возбужденный.
— Мама, — сказал он, едва переступив порог. — Мама, в субботу ты должна прийти на церемонию награждения. Если у тебя на этот день уже что-то назначено, дела нужно отменить. Это очень важно!
Мама обрадовалась.
— Тебя наградили за успехи в латыни? — спросила она.
Макс отрицательно покачал головой.
— Нет, — слова вдруг застряли у него в горле. — Я получил… prix d’excellence! Это значит, что я — лучший ученик в классе.
Наступило всеобщее ликование: даже папа, услышав новость, оторвался от печатной машинки. И Анна радовалась вместе со всеми. Но в глубине души ей хотелось, чтобы все радовались успехам Макса не сейчас, не в данный момент. Она так старалась, готовясь к экзаменам, так серьезно к этому подошла. А теперь что же — если она и сдала экзамены, это ни на кого особого впечатления уже не произведет? Даже тот факт, что своим успехам она частично обязана умению стоять на одной ноге?
Объявление результатов экзаменов не произвело на Анну такого сильного впечатления, как она ожидала. Она сдала экзамены, и Колетта, и большинство учениц из ее класса тоже сдали экзамены. Каждому, кто успешно выдержал испытание, мадам Сократ вручала именной конверт, в котором лежал сертификат. Но, открыв свой конверт, Анна обнаружила, что к ее сертификату прилагались две десятифранковые купюры и письмо от мэра Парижа.
— Что это? — спросила Анна у мадам Сократ.
На морщинистом лице мадам Сократ появилась улыбка.