Как избежать соблазна
Шрифт:
Очень медленно он повернулся, отмечая в своем сознании каждую тикающую секунду как важную и неповторимую. Она снова сделала нечто совершенно необыкновенное и настолько в духе Джиллианы, что он почти ожидал этого.
Она стояла перед ним, взгляд был твердым, уверенным. Руки вытянуты по бокам, ладони прижаты к бедрам. Плечи прямые, а поза как у одной из статуй возле дворца. Только эта женская фигура не была задрапирована прозрачным одеянием. Никакая тога не прикрывала ее. Она не пряталась ни за какими ухищрениями, ни за покровами, ни даже за ложной скромностью.
Грант поспешно
Он поднял руки и положил обе ладони на ее руки повыше локтей, отмечая разницу в цвете их кожи. Кожа Джиллианы была изысканно-бледной, цвета слоновой кости, а его – очень смуглой, почти коричневой. Контраст был удивительным и странно возбуждающим.
Сейчас, вот в этот момент, в эту секунду, он должен был остановиться, убрать руки и дать ей возможность собраться с мыслями. Именно в это мгновение следовало дать ей время отказать ему или прогнать его из комнаты. Ушел бы он? Неохотно, крайне неохотно, но ушел бы. Все, что ей нужно сделать, это сказать одно слово, и он повернется, соберет свою одежду и оставит ее.
Грант в самом деле всерьез думал о том, чтобы сказать ей эти слова. Он почти сказал ей: «Знаешь, сейчас у тебя есть возможность мне отказать. Я соглашусь с любым твоим решением, несмотря на свое желание».
Но ему так не хотелось давать ей возможность передумать! Поэтому он все сокращал и сокращал расстояние между ними до тех пор, пока ее грудь не коснулась его торса, а его возбуждение не поднялось еще на несколько градусов. Грант был возбужден уже с тех самых пор, как увидел ее перед рассветом в свете фонаря. И уж тем более когда целовал ее. Сейчас он был тверд как железо, тверд как, наверное, еще никогда в своей жизни.
Секс необходим, как пища и вода; это одна из составляющих частей жизни, которой не следует пренебрегать. Грант никогда не ограничивал себя, никогда не отказывался от приглашения. Но в данный момент он чувствовал себя скорее животным, чем любовником. Тем не менее он заставил себя глубоко дышать и ослабил хватку, с которой сжимал руки Джиллианы. Грант смаковал легкое, нежное прикосновение сосков к его груди и легонько подталкивал к ней свой возбужденный член, нацеленный в нее словно стрела. И все же он не двигался дальше, ни к чему не понуждал ее. И ничего не говорил, просто испытывал острое наслаждение-боль нестерпимого желания.
Дыхание Джиллианы было таким же учащенным, как и у него, но руки ее оставались опущенными. Гранту хотелось, чтобы она коснулась его с любопытством, изумлением или даже восхищением. Но она не делала ничего, в который раз удивляя его.
Ему хотелось, чтобы они были любовниками долгие-долгие месяцы. Годы. Он хотел избежать всей этой неуклюжей стадии узнавания, выяснения, что нравится ей и что нравится ему. Он хотел просто знать ее так же хорошо, как знает себя. Хотел доставлять ей наслаждение своими губами, руками и заставить ее чуть ли не умолять об освобождении.
Джиллиана вздохнула. Тихий, еле уловимый, почти невинный звук, который едва не заставил умолять его самого.
Медленно, настолько медленно, что казалось, мгновения измерялись не ударами сердца, но днями, подняла Джиллиана руки
Она потерлась о него грудью, пока он стоял, безмолвный, онемевший, изумленный и восхищенный. Глаза ее были сосредоточены на его лице, и ни разу она не опустила взгляд, даже когда его возбужденная плоть скользнула ей между бедер и уютно устроилась там, словно после долгих скитаний обрела наконец свой дом.
Грант наклонился и поцеловал ее, и это был неистовый, почти дикий поцелуй. Не было ни мягкости, ни нежности, лишь безумная жажда, которую он не мог скрыть.
Джиллиана не осталась в долгу, и язык ее вступил в поединок с его языком, а ее тихие постанывания были знаком того, что она охвачена таким же безумием, как и он. Грант склонился над ней, когда она упала спиной на кровать. В тот момент он едва не вошел в нее, но Грант никогда не был эгоистичным любовником.
Склонив голову, он лизнул ее сосок, и тот тут же затвердел. Грант повторил то же самое с другим, добившись той же реакции и от него. Его рука пробежала по телу Джиллианы вниз, исследуя, и кончики пальцев мягко скользнули через живот вначале к одному бедру, затем к другому.
Между тем рот его вновь отыскал ее губы и завладел ими в настойчивом, требовательном поцелуе. Страсть, тлевшая все это время, сдерживаемая и подпитываемая желанием, вырвалась на волю. Пламя вспыхнуло и охватило обоих. Будто молния пробежала по телу, когда Джиллиана почувствовала, как его рука вновь отыскала ее возбужденную грудь и та легла в его ладонь, словно зрелый плод. Его твердое, требовательное тело втягивало, вжимало ее в себя, вырывая у нее стоны нарастающего мучительно-сладостного наслаждения, и она то и дело беспомощно вскрикивала, хватая ртом воздух, когда его пальцы ласкали напрягшийся, затвердевший сосок.
Только потом, уже позже, Джиллиана поняла, как потряс ее момент сладостного, острого, ни с чем не сравнимого экстаза. Неотвратимое желание охватило ее, напоминая о том, что теперь уже назад дороги нет. Буря эмоций смела остатки благоразумия, сомнений и опасений. Эту бурю уже нельзя было остановить, с ней нельзя было не считаться. Слишком поздно. Она переступила черту, из-за которой уже нет возврата.
Грант словно почувствовал это ее полуосознанное решение. На мгновение он прервал поцелуй, чуть отстранился и заглянул ей в глаза.
– Джиллиана, милая, ты уверена?
Она кивнула и прижалась к нему в нетерпеливом желании снова ощутить горячую твердость его тела, прикосновение таких нежных и в то же время требовательных рук.
Других подтверждений Гранту не требовалось. Джиллиана чувствовала, как в ней все поет, когда жаркие губы целовали ее виски, щеки, веки, подбородок, чувствительную ямочку на шее, спускались к плечам и снова поднимались к лицу. Она вздыхала и вздрагивала от наслаждения, когда он прижимался губами к нежному изгибу ее шеи.