Как избежать соблазна
Шрифт:
Она забавляет его. И он в замешательстве от того, что чувствует к ней, и от того, что не может перестать думать о ней. Нив чем этом нет ее вины, и в то же время все это из-за нее.
Когда Джиллиана просто входит в комнату, там словно становится светлее. Она заставляет его забыть о своей сосредоточенности, что для него совершенно внове. Ни одна другая женщина не пробуждала в нем такого сострадания. Грант жалел, что нет на свете человека, к кому он мог бы пойти и признаться в своей полной растерянности.
Почему он ощущал
Ну, во всяком случае, по отношению к Джиллиане это совсем не так. И не похоть заставляет его все время думать о ней. Если б дело было только в физическом влечении, он смог бы выбросить Джиллиану из головы после сегодняшнего дня. Он же подозревает, что она становится для него все важнее и важнее.
Жизненно важной.
Что, черт возьми, он наделал? Произошло то, чего он не может вернуть назад, да и не хочет, даже если б у него была такая возможность. Нечто такое, что он будет помнить даже в старости, даже на смертном одре. Нечто такое, что он должен исправить, и поскорее.
Возможно, для всех остальных Джиллиана будет падшей женщиной, несчастной девушкой, порождающей слухи и служащей дурным примером. Для него же она будет просто Джиллианой, милой, великодушной, умной и обладающей способностью очаровывать его. А значит, он должен защитить ее – и от себя тоже.
Но Грант никогда не лгал себе, и сейчас не время начинать. Ничто, кроме смерти, не заставит его отказаться от Джиллианы Камерон.
Джиллиана помедлила в дверях лаборатории, наблюдая за Грантом, прежде чем он заметил ее. Еще совсем недавно они любили друг друга, и она поведала ему о своем горе. Она поделилась с ним глубиной своей боли, рассказав о потере ребенка. Теперь граф Стрейтерн знает о ней больше, чем кто-либо другой, и эта мысль, больше, чем интимная близость между ними, вызвала неожиданную робость и стеснение.
– Ты здесь, – сказал Грант, подняв глаза от стола и увидев ее.
– Да.
– О чем ты думаешь? – поинтересовался он. – У тебя такой вид, словно тебе хочется убежать.
– Это было бы, наверное, правильно.
– Полагаешь? А ты не считаешь, что лучше посмотреть в лицо проблеме, чем убегать от нее?
– Так вот, значит, как ты себя называешь? – чуть заметно улыбнулась она. – Проблемой?
– Видимо, это так, – сказал он, обходя стол. – Во всяком случае, если судить по выражению твоего лица. Ты жалеешь о случившемся? – Грант подошел к ней. – Думаешь, что тебе не следовало приезжать в Роузмур? Терзаешься вопросом, не станут ли теперь люди относиться к тебе по-другому?
– А они узнают?
– Только
– У меня нет иллюзий относительно своего будущего. Однажды я уже нарушила устои. И сделала это снова. Наверное, я должна быть за это наказана.
– Мне не хочется видеть в тебе мученицу.
– Я не мученица, – возразила Джиллиана, – но мне прекрасно известна реакция общества на то, что я сделала. Я повела себя так, как не подобает порядочной девушке. Мои родители отреклись от меня за это. Друзья отвернулись от меня. Родственники были опозорены, а мужчина, которого я любила…
– Недостоин этого звания, – закончил за нее Грант.
Джиллиана улыбнулась:
– Пожалуй, ты прав. Я думала, он поведет себя иначе.
– Тристан и Изольда? Вы с ним должны были жить идиллической жизнью где-то, где не действуют правила и ограничения общества?
– Сейчас, когда ты выразил это словами, это и в самом деле прозвучало смешно.
– Просто несколько наивно, – сказал Грант. – Но есть страны, в которых правила не такие пуританские, как в Шотландии. Там мужчина и женщина могут жить за границами общества.
– Например, Италия?
– Совершенно верно, Италия.
– Поэтому ты проводил там так много времени?
– Вообще-то в Италии я жил потому, что хотел быть ближе к ученым, которыми восхищался. И чтобы быть как можно дальше от Роузмура, – неожиданно добавил он. – А мы можем создать здесь свою собственную страну, если хочешь. И в ней мы сами будем устанавливать правила.
– Ты хочешь сделать меня своей любовницей, Грант? Из-за того, что я тебе рассказала? Думаешь, моя добродетель сдается напрокат? – Джиллиана старалась, чтобы голос ее звучал бесстрастно.
– Меня влекло к тебе, Джиллиана, с первого момента, как я увидел тебя. С того первого дня, когда ты приехала в Роузмур. Помнишь, ты пила чай и окинула меня таким невозмутимым взглядом? С того мгновения я был пленен. Должен ли я быть наказан за правду?
Она не знала, что на это ответить.
– Значит, мы будем любовниками?
– Я чувствую, что это неизбежно. – Грант улыбнулся.
– А если я против? Если я сбегу в Ивернесс или в Эдинбург?
– Я найду тебя, – не задумываясь, отозвался он. – Но конечно же, буду чувствовать себя виноватым в том, что мои действия побудили тебя так поступить.
– А если мне слишком понравится быть твоей любовницей?
– Я буду безумно рад. И вероятно, буду страшно горд этим. И польщен. Из своего прежнего опыта я сделал вывод, что не вызываю сильных чувств.
Сейчас каждый из них приоткрывал другому душу, позволяя чуть-чуть заглянуть в нее. Но возможно, настало время для меньшей деликатности и большей правды.
– Я могу полюбить тебя, – сказала Джиллиана. – С женщинами это случается, знаешь ли. Женщины отдают себя любви, тогда как мужчины всего лишь удовлетворяют свою похоть.