Как кошка с собакой

Жвалевский Андрей Валентинович

В голове у Оли вдруг взорвался фейерверк. Лешка? Это, в смысле, Алеша? Ее Алеша? Академик?

И тут Оля заметила, что в углу зала сидит Максим и методично напивается с парочкой однокурсников.

Последнее время Макс, когда выпивал, становился особенно агрессивен. Набрался всякой дряни от работяг на заводе! Хоть ты за ним на работу приходи, повадился возвращаться домой поздно и подвыпивши.

Оля подошла к мужу и выдернула у него из рук рюмку.

— Хватит! — заявила она тоном прокурора.

— Да пошла ты… — ответил

муж, взял со стола другую рюмку, налил и выпил.

У Оли еще была надежда выкрутиться перед однокурсниками.

— Ну все, Макс, теперь точно хватит, — она попыталась увести его от стола.

— Да пошла ты! — заявил муж и оттолкнул ее свободной рукой. Во второй руке была рюмка.

Однокурсники, сидевшие рядом, тихо испарились, оставив Олю наедине с этим исчадием ада.

Наверное, первый раз за очень долгое время Оля запаниковала. Она совершенно не знала что ей делать с этим неожиданным бунтом.

Спасло ее практически чудо.

— Оля! Оля, привет, ты так хорошо выглядишь! Макс, привет! Как дела?

Макс поднял глаза и выражение тупой злобы и агрессии постепенно смывалось с лица, меняясь на что-то человеческое.

— Ира?

«Вот, гадина, как на морковке в доверие втерлась, даже через столько лет узнал», — пронеслось в голове у Оли.

Но вслух она сказала:

— Очень рада видеть! Ты стала такая красотка!

— Максим, там кофе есть в баре. Крепкий, хороший… Хочешь? — Ира была само сочувствие.

Оля почти была готова к тому, что Макс сейчас взбрыкнет и пошлет Иру куда подальше, а он только протер лицо руками и пошатываясь отправился в сторону бара. Ира сочувственно смотрела ему вслед.

— Устал на работе? — спросила Ира у Оли.

— Да уж, устал… Пить он устал на работе!

— А где он работает?

— Главный инженер на заводе.

— Макс? На заводе? Я думала, что он как минимум нефтяной магнат.

— О, да! Он магнат. Да я его на завод еле устроила. Ну тебе-то хорошо, Квашин всегда был трудолюбивый, его, наверное, под зад пихать не приходилось.

Ира задумалась.

— Не, пихать не приходилось, но знаешь… Иногда мне кажется, что это я в академики пробилась. Как вспомню, как мы намыкались! Представляешь, я только родила, Машке полгода, а его в Москву зовут, в ФИАН. Тема его, там такие люди над ней работают, от одних имен голова кружится! Ну, он согласился, естественно. Домой прибежал, с цветами, радостный такой, аж светится! А у меня просто руки опустились. Куда я поеду? В какую Москву?

— И что, не поехали, конечно?

— Конечно, поехали… Я ж понимала, что нельзя такой шанс упускать. Семь лет по общагам жили… Первое время, как квартиру построили, так странно было — тихо, никто в гости не приходит.

— А почему сейчас не в Москве?

— Да как Алеша докторскую защитил, мы сразу и вернулись. Он же теоретик, ему все равно, где работать, а тут тише, спокойнее, да и родителям уже уход нужен постоянный.

Тут

лицо Иры прояснилось, потому что дверь открылась и в зал вошел Алеша. Он был очень похож на того Алешу, которого помнила Оля, но появилось в нем что-то неуловимое, что-то, что делает мужчину мужчиной. То ли уверенность в себе в глазах, то ли седина в голове…

Алеша постоял секунду, оглядывая зал. А потом поправил очки на носу — отработанным за много лет жестом — и тут его заметила не только Оля.

— Академик! — крикнул кто-то из мужиков. — Качай нобелевского лауреата!

И мужики, сами уже изрядно накачавшиеся, стали качать Квашина. И этот седоватый заслуженный и прославленный действительный член Академии Наук Российской Федерации радостно подлетал к потолку, выкрикивая:

— Уроните, гады, мировая общественность вам этого не простит!

Потом мужская часть полезла с Лешкой пить, а женская — целоваться. Потом устроили грандиозный брудершафт, в котором уже женщины пили, а мужики целовались. Квашин выбрался из этой кучи-малы минут через двадцать, слегка помятый и облитый водкой. Его поклонники, видимо, насладились встречей с кумиром по полной программе, поэтому Квашина не преследовали.

Оля успела к тому времени занять стратегически выгодную позицию: куда бы ее несостоявшийся жених ни шел, должен был миновать ее. И он ее миновал.

— Привет, Оля, — кинул на ходу и устремился…

Оля поверить своим глазам не могла: этот наглый тип устремился не к ней, первой своей любви, а к собственной жене, с которой расстался полчаса назад! Подскочил, обнял, поцеловал в губы! Оленьке захотелось сплюнуть, но она только улыбнулась пошире и двинулась к идеальной семейной паре.

— Привет, Леша, — сказала она и дотронулась до его руки. — Ты повзрослел.

Квашин взглядом извинился перед супругой и повернулся к Оле.

— Только внешне, Оленька, — улыбнулся он, — только внешне.

Здесь следовало добавить: «А ты вот совсем не изменилась», но Алексей молчал. То ли не сообразил, то ли сообразил и именно поэтому промолчал. Оля почувствовала, что еще полсекунды — и Квашин вернется к своей дуре Ирке. Разговор следовало продолжить любой ценой.

— Ты, говорят, по-японски разговариваешь? — ляпнула она первое, что пришло в голову.

Вместо ответа Квашин прорычал что-то длинное и явно угрожающее.

— Ой! Здорово ты ругаешься!

— Это не ругательство, — сказал Алексей, — это по-японски…

Но не договорил, а совершил совершенно немыслимое для прежнего Квашина действие: легко запрыгнул на стул, а с него на столик с закусками.

— Братцы! — крикнул он звонким и молодым голосом. — Есть тост! Прошу налить!

Братцы засуетились, разливая напитки себе и сестрицам.

— По-японски он звучит так… — и он снова зарычал.

Кажется, звуки были теми же, что и минуту назад. Народ тирада впечатлила.