Как люди научились летать
Шрифт:
Друзья Нестерова даже подшучивают над ним, считая его неисправимым фантазером. В рукописном журнале авиационного отдела Воздухоплавательной школы в Гатчине появилась злая эпиграмма:
Ненавидящий банальность,
Полупризнанный герой,
Бьет он на оригинальность
Своей "мертвою петлей".
Нестеров со спокойным достоинством ответил на эпиграмму экспромтом, очень точно передающим его убеждения:
Коль написано: "петля",
То, конечно, это я,
Но ручаюсь вам, друзья,
На "петлю" осмелюсь я.
Одного хочу лишь я,
Свою "петлю" осуществляя,
Чтобы
Была в воздухе живая.
Не мир хочу я удивить,
Не для забавы иль задора,
А вас хочу лишь убедить,
Что в воздухе везде опора.
"В воздухе везде опора"... Нестеров внимательно следил за работами профессора Жуковского, слушал его лекции. Еще в 1891 году профессор теоретически обосновал возможность выполнения "мертвой петли" на аппарате тяжелее воздуха.
Но начальство в школе и слушать не хотело ни о какой "мертвой петле". Достаточно было того, что курсанты и так каждый день ломали самолеты, и ремонтные мастерские не успевали их чинить.
Нестеров терпеливо ждал своего часа.
Наконец летная школа закончена. В 1913 году он получает назначение в Киев, сперва летчиком, а затем становится командиром XI-го Корпусного авиаотряда 3-й киевской авиационной роты.
Здесь он и решил свершить задуманное.
В Киеве Нестеров поселился на Московской улице. Ранним утром под окнами особняка останавливался блестевший черным лаком открытый автомобиль. Нестеров не задерживался. Подтянутый, стройный, он порывисто садился на кожаное сиденье, кивал водителю, и автомобиль спешил на другой конец города, где располагался Святошинский аэродром.
Самолет Нестерова узнавали в воздухе "по почерку". Штабс-капитан летал смело и мастерски.
27 августа 1913 года Нестеров стартовал на тупоносом "Ньюпоре". По решительности действий штабс-капитана даже непосвященные догадались, что час настал. Аэродром притих. Летчики и механики, офицеры штаба и военврач, десятки любопытных зрителей вне аэродрома следили, как самолет быстро набирал высоту. Вот у него уже около тысячи метров.. Летчик убрал газ и, круто опустив нос самолета, начал разгон.
Аэродром замер.
"Ньюпор", сильно разгоняясь, заревел мотором на полную мощность и круто полез вверх по огромной дуге. Круче, круче... Вот он оказался в верхней точке "мертвой петли" вверх колесами. Какая-то женщина в толпе испуганно закричала. Но "Ньюпор", как ни в чем ни бывало, продолжал полет по вертикальной дуге. Он опустил нос, снова затих мотор. Все, затаив дыхание, следили, как самолет перешел в крутое пикирование, затем плавно вышел из него и, опять оказавшись в горизонтальном полете, полностью замкнул вертикальный круг.
– Ура!
– закричали на земле люди. "Мертвая петля" в воздухе оказалась вполне живой.
Весть о подвиге русского летчика как молния, разнеслась по всему свету. Долетела она и до Франции. Тамошние пилоты были и обрадованы, что действительно "в воздухе везде опора", и обескуражены, что их обошел никому не ведомый русский летчик.
Адольф Пегу, который тоже вынашивал идею "мертвой петли", сразу же помчался на аэродром, сел в свой самолет и на глазах огромной толпы благополучно
Это произошло в начале мая 1914 года. Пегу приехал в Москву на "гастроли". На Ходынском аэродроме он демонстрировал полеты и одну за другой выполнял петли. Каждый раз, когда его аэроплан оказывался вверх колесами, зрители хором читали написанное на верхних крыльях имя пилота. Аэродром как бы захлебывался от восторга: "Пегу!.. Пегу!.. Пегу!.."
В этот день Нестеров проездом из Петербурга тоже оказался в Москве. В Петербурге он хлопотал о средствах для постройки самолета собственной конструкции с изменяемым углом атаки крыльев, который должен был быть более маневренным, чем французские машины.
Увы, денег ему не дали. Расстроенный летчик вечером сидел в переполненном зале Политехнического музея, где Московское общество воздухоплавания чествовало французского гостя. Председательствовал на вечере профессор Жуковский.
Пегу, рассказывая о своих полетах, честно признался, что на петлю он решился, только прочитав телеграмму из России о подвиге Нестерова.
Жуковскому сказали, что Нестеров тут, присутствует в зале.
Николай Егорович, волнуясь, поднялся из-за стола:
– Господа! Петр Николаевич Нестеров, о котором говорил сейчас наш гость, здесь...
Зал загудел, раздались аплодисменты. Нестеров смущенно поднялся. И тут Пегу спрыгнул с подмостков, подбежал к Нестерову, взял его за руку и потащил на сцену.
Зал устроил Нестерову бурную овацию. Когда, наконец, стало немного тише, Пегу объявил всему залу через переводчика:
– Я признаю первенство русского летчика.
Добившись разрешения работать над своим экспериментальным самолетом в Москве, на заводе "Дукс", Нестеров часто встречался с Жуковским и его учениками. И даже по случаю московской авиационной выставки выступил в "Летнем павильоне" с докладом о безопасности полетов. Он горячо доказывал, что летчики вообще, а военные авиаторы в особенности, должны овладевать высшим пилотажем и чувствовать себя в воздухе свободно, как птицы.
К сожалению, Нестеров не успел свершить все задуманное: 1 августа 1914 года началась мировая война.
Киевский авиаотряд немедленно отбыл на фронт. Под местечком Жолква, возле Львова, 26 августа над расположением отряда показался австрийский аэроплан. Он шел спокойно, уверенный, что никто не помешает ему бомбить русские позиции.
Зенитная артиллерия еще была слаба, а самолетов-истребителей в то время вообще еще не было.
Штабс-капитан Нестеров, заметив неприятельскую машину, побежал к своему "Ньюпору". Кто-то пытался отговорить его от вылета, доказывал, что он ничего не сможет сделать. Но Нестеров взлетел, быстро набрал высоту и ринулся на врага. Австрийский самолет "Альбатрос" стал постепенно удаляться на свою территорию, считая, что безоружный "Ньюпор" ему не помеха. Тогда Нестеров взял превышение над австрийским самолетом и, словно коршун, бросился на него сверху. Враг пытался увернуться, но было поздно. Нестеров таранил "Альбатрос", и тот, развалившись на части, рухнул вниз.