Как мамочка за чудом ходила
Шрифт:
— Да кто она-то? — в очередной раз спросил заинтригованный Путник. — Что за напасть такая?
— То-то и напасть, — судорожно вздохнул камуфляжный. — Бывшая моя, вот что за напасть. В прошлом — жена, а теперь вот — захватчица и злостная нарушительница.
— Что, по-плохому расстались? — сочувственно спросил Путник.
— Да лучше бы по-плохому! — вскинулся пограничник. — Поругались бы, и каждый — в свою жизнь. А мы по-цивилизованному. Что называется, «остались друзьями». То есть я сам не понимаю, разошлись мы или нет.
— Живете
— Не, под разными. У меня уже другая семья. Но ей это по фигу, ее в моей жизни вроде как не меньше, а еще больше стало.
— Это как так?
— Ну как? Постоянно границы нарушает, вот как! Лезет на мою территорию, — пожаловался незадачливый защитник суверенного государства. — Ни днем ни ночью расслабиться не могу. Все время жду: вот сейчас телефон зазвонит.
— Да-а-а-а… А ты ей правила свои обозначал?
— Обозначал, конечно! — оживился воин. — Так она не учитывает! Она все слышит так, как ей надо, а делает, как считает нужным, остальное — побоку. И раньше было так же, когда еще вместе жили. В общем, после развода еще хуже достает.
— Если достает, значит, хочет тебя видеть, — предположил Путник.
— Да это-то ясно, — уныло махнул рукой страж границы. — Да только меня-то она не спрашивает, хочу ли я ее видеть. Мне бы отдохнуть от этих «дружеских отношений». А она звонит и звонит…
— Любит, наверное?
— Какое «любит»? — почти взвыл камуфляжный. — Разве так любят? Она ж меня, как волка, флажками обложила.
— А ты так и норовишь махнуть через флажки, на волю…
— Да вот вроде махнул уже. А воли не чувствую. Все время приходится бдить, чтобы границу не нарушала! От телефона уже шарахаюсь…
— А зачем разговариваешь?
— Так у нее пароль! — в отчаянии махнул рукой страж.
— Какой такой пароль?
— Пароль «дети», отзыв — «отец», — объяснил воин. — Она мне про детей звонит. Дети же с ней остались, ну она меня и давай подтягивать, вроде как «детям нужен отец».
— А что, не нужен? — спросил Путник. — Или ты их не любишь?
— Да люблю, люблю. И не отказываюсь. Только вот знаешь, честно тебе скажу: нутром чую, что они для нее как повод. Ну, чтобы мне позвонить. Или написать. А меня прямо с души воротит. А что она меня за китайского болванчика держит? Ну, я и уклоняюсь, как могу. Детей, конечно, жаль. Но вырастут — поймут. Я им объясню.
— Если они к тому времени захотят тебя слушать, — заметил Путник.
— Да я понимаю, — увял пограничник. — Только все равно: ну не могу я! Достала она меня. Я ведь новую жизнь начал, другую семью завел, отношения строю, то-се. А она врывается, как к себе домой. Моя новая напрягается: чего, мол, ей, какого рожна? А я что объяснять должен? Скажи, мне это надо?
— Тебе виднее, — неопределенно отозвался Путник.
— Тут случай был — ва-аще! В шесть тридцать телефон заверещал, прикинь? Глянул — она, блин! Ей
— Какой-то ты чересчур нервный, братан, — усмехнулся Путник. — Для погранвойск — так просто белобилетник. Ты что ж, поэтому столбы поставил и колючей проволокой обложился?
— Ну! А что еще делать, если только расслабишься, а она уже вторглась? И такая вся невинная, воздушная, глазками наивно так луп-луп… «Я же, мол, из лучших побуждений, не для себя, для детей!» А я получаюсь монстр и нерадивый отец.
— А ты радивый? — задал наводящий вопрос Путник. — Помогаешь, участвуешь, воспитываешь?
— Да какое там… — повесил голову воин. — Я же, получается, ее избегаю, так и их тоже. Вроде как дети заложниками оказались.
— Когда военные действия разворачиваются, в заложниках всегда оказываются те, кто слабее, — в упор глянул на него Путник. — Ты ж мужик! Найди выход!
— Мне бы отдохнуть. Подумать, осмотреться… — тоскливо сказал защитник границы, глядя в сторону. — В себя прийти. Если б она на меня не давила! Когда она давит и требует, мне все наперекор делать хочется. Назло! И чтобы граница на замке!
— Ну, удачи тебе, — сказал Путник, поднимаясь с травы. — Держи свою рогатку. Похоже, ты с ней расстаться пока не готов. Отстреливайся! А мне пора.
…Путник шел вдоль границы и высматривал женщину, которая обязательно должна была появиться. «Я ее дождусь и поговорю, — думал Путник. — Ведь кто-то должен первым прекратить эту глупую войнушку! Я ей объясню, что границы появляются, когда есть угроза вторжения. А когда все уважают суверенитет, границы ни к чему.
И что надо просто отойти, исчезнуть. Тогда со временем и границы откроются, и международный туризм начнется».
Он ей расскажет, и она поймет. Ведь кто-то же должен вести себя как взрослый!
А у контрольно-следовой полосы, под кустом сирени, сидел усталый пограничник, мрачно вертя в руках то грозную рогатку, то пока молчащий телефон. Думы его были невеселые. Путник заронил в его душу зерно сомнения, и ему было неуютно. Он думал о маленьких заложниках большой войны, в которой непонятно было, кто пострадавшая сторона.
Граница все еще была на замке.
ЧУДО СЕМНАДЦАТОЕ
— Доктор, а почему не у всех сказок счастливый конец получается? — спрашиваю. — Я-то хотела, чтобы все было хорошо, и все помирились, и границы открылись… Но не получилось у меня, враньем это было бы! Наверное, я плохая сказочница?
— Наоборот, очень хорошая вы сказочница, просто замечательная! Дело в том, что писали вы сказку по реальным событиям, и сейчас ситуация именно в этой стадии находится. Что толку сочинять счастливый конец, если дорожка пока еще вьется и до конца ой как далеко?