Как нашей стране доставались Победы
Шрифт:
Читаю и будто слышу – голос умного, тонкого человека, отчаянно, на пределе возможностей, защищающего интересы своего государства. И все же именно в 1939 году Александровский становится вдруг больше не нужен советской дипломатии. Почему? Еще совсем недавно нарком Литвинов спрашивал его: где бы он хотел работать дальше, в Бухаресте или в Варшаве? И Александровский убедительно объяснял, почему Варшава в этом смысле была бы предпочтительней… И вдруг вот так – не нужен, выброшен без особых церемоний. Смотрю на решительную подпись Молотова под словами "Надо бы тов. Александровского уволить из НКИД" и думаю: неужели не дрогнула рука,
Молотов давно был лично знаком с Александровским, не понаслышке знал о его опыте, успехах его дипломатической деятельности в Берлине и работы – в качестве полпреда – в Литве, Финляндии и особенно в Праге. Возможно, он даже читал автобиографию Александровского, написанную им 30 января 1937 года. Читаю ее сегодня и я, пытаясь понять, что в ней могло вызвать неудовольствие.
… Судя по воспоминаниям современников, Александровский был в тридцатые годы одним из самых популярных дипломатов в столице Чехословакии. В совершенстве владея языком ("В Словакии меня принимали за силезского чеха, на Моравии за словака, а в Чехии за чехословацкого немца", – пишет он в одном из писем М. Литвинову), тонко чувствуя и языковые и политические нюансы, он легко вступает в контакт с представителями разных слоев, умеет и сострить и незаметно направить разговор в нужное русло, и "отбить" словесную "атаку". Он смог установить близкие, доверительные отношения с Эдуардом Бенешом – сначала министром иностранных дел, а потом и президентом Чехословакии. (Эта близость много лет спустя будет поставлена Александровскому в вину, когда его бездоказательно обвинят в том, что он якобы передавал получаемую от Бенеша сверхважную информацию, не только в Москву, но и в Берлин).
Александровский использует свое немалое влияние на Бенеша, чтобы склонить его к более тесному, более искреннему союзу с Москвой, организовать совместные действия против фашизма.
Отвращением и презрением к нацизму (может быть, слишком личным, слишком страстным?) проникнута его книга, вышедшая в Москве в 1938 году под псевдонимом С.Сергунов, "Угроза Чехословакии – угроза всеобщему миру". Сам заголовок свидетельствует о том, как кратко, но предельно точно формулировал Александровский суть "чехословацкой проблемы". Было ли столь же ясным видение этой проблемы в Кремле? Не берусь здесь отвечать на этот вопрос: это уже тема для отдельной статьи…
2 мая 1939 года в здании НКИД на Кузнецком мосту начала работать комиссия ЦК. В ней участвовали Молотов, Берия, Маленков, представитель НКВД Деканозов, назначенный замом наркома иностранных дел. Целью комиссии была полная ревизия деятельности советского внешнеполитического ведомства.
… Из старых работников НКИД многие будут репрессированы.
Но все же, видимо, надо считать, что тогда, в 39-м. Александровскому повезло… Но дальше события в его жизни начинают напоминать греческую трагедию…
А. Остальский, "Известия", № 209, 28.07.89».
Александре Ивановне стало плохо, она схватилась за сердце. Донара принесла ей валерьянку. Володя хотел было вызвать для нее «скорую помощь». Но Александра Иванова промолвила:
– Не надо, мне уже лучше. Какую замечательную газету ты показал нам, Станек! Ты не будешь против, если я буду называть тебя по-белорусски? Все, что в «Известия» написано, было ведь в моей
– Шурочка, немедленно всей семьей уматывай в лес! И с мужем, и с Вовой! Я подслушала разговор своего начальника с абверовцем. Приказано сегодня же утром арестовать тебя и всю твою семью. Неужели за тобой охотился абвер? Что ты сделала накануне?
Я разбудила мужа и сына. Муж с сыном, едва одевшись, убежали в одну сторону, я в другую. В партизанском отряде мы соединились. Там мне рассказали, что часа через три в наш дом ворвались полицейские…
4. Посол Александровский в партизанском отряде
В партизанской бригаде имени Щорса Александровского допросил начальник особого отдела Заварыкин. Рассказ полпреда превратился в романтическое историческое повествование. Особист был крепко озадачен. Судьба свела его с государственным и партийным деятелем высшего ранга. Ему можно было бы доверить руководство партийной организацией отряда. Но прежде надо было бы испросить мнение Москвы.
Сергей Сергеевич намекнул:
– Меня лично знает «всесоюзный староста» Михаил Иванович Калинин. Если бы узнал, что я нахожусь в белорусском партизанском отряде, он прислал бы за мной самолет.
– Калинин – председатель Верховного Совета СССР? Постараемся довести сведения о вас и до него. А пока автомат вам в руки! Сражайтесь! Доказывайте свою приверженность к советской власти. Одновременно просвещайте партизан. У вас ведь богатое революционное прошлое! Я очень надеюсь, что вы не прошли через абвер. Они вас пробовали вербовать? Рассказывайте мне, чекисту, все, без утайки!
– Они не догадывались, кто я такой. Если бы узнали, меня сразу же отправили бы в Берлин.
– Зачем?
– Конечно, на растерзание. Слишком много у меня было ранее связано с Германией.
5. Верховный главнокомандующий Сталин: жена Александровского в Лейпцигской опере пела!
Октябрь 1943 года был на исходе… Часы пробили четыре раза. За окном непроглядная темень. «Какое непривычное время для обеда», – подумал маршал, приглашенный за стол, уставленный яствами для обеденной трапезы.
К приглашенному обратился хозяин:
– Товарищ Жюков, только что товарищ Поскребышев передал мне бумаги. Это послание английского официального лица. У него несколько имен. Товарищ Жюков, вы поняли от кого оно и что ему нужно?
– Официальное лицо из Англии поздравляет нас с выигранным сражением под Курском. Но оно не должно было бы ограничиться поздравлением. Лучшая для нас похвала – это открытие Второго фронта. Тогда бы на только что завершившемся заседании Ставки мы не занимались бы подведением итогов танковой битвы, а намечали бы новую операцию по окончательному разгрому врага.
– Правильно, товарищ Жюков. Уинстон Леонард Спенсер Черчилль действительно восхищен танковой победой под Курском. А вот просьбу его угадать не просто. Английский премьер был бы рад, если бы Иосиф Сталин в знак доброго отношения к английской королеве послал в Лондон Козина дать несколько концертов.