Как натаскать вашу собаку по философии и разложить по полочкам основные идеи и понятия этой науки
Шрифт:
Пролог
О собаках и философии
У меня есть собака – неряшливый «мальтиец» Монти. Я говорю «есть», подразумевая не столько владение, сколько то, что вы имели бы в виду, говоря, что у меня перхоть или простуда. Монти похож на облако, которое упало на землю и какое-то время каталось в грязи. У Монти невероятные черные глаза, черный нос и усы в желтых пятнах, которые появились из-за того, что этот пес постоянно утыкается мордой во все заманчивые ароматные закоулки и щели.
Что касается умственных способностей мальтийских болонок, то обычно их характеризуют как средние: эти собаки соображают медленнее, чем взвинченные пудели или играющие в шахматы колли, но находятся на одну или две отметки шкалы выше, чем боксеры, уставившиеся
Несмотря на то что я несколько резок в оценке интеллектуальных способностей Монти, у него честный, недоуменный взгляд, как будто он систематически пытается разгадать некий секретный код или серьезно размышляет о скрытых смыслах Вселенной. Я считаю его этаким Догтером Ватсоном – нет-нет, не волнуйтесь, это не будет одна из книг, полных каламбуров, это последний. Если Монти – Ватсон, то не становлюсь ли я тогда Шерлоком? Увы! Боюсь, что мы с Монти похожи на дуэт комиков: мы с ним оба Ватсоны, которые, пыхтя, стараются докопаться до истины, которую более живые умы могли бы установить с большей скоростью, если не точностью.
Так что я считаю Монти подходящим компаньоном во время прогулок, когда я пытаюсь постичь мир, применяя, где возможно, философию, которую усвоил за годы научных исследований и самостоятельного чтения. Мы с Монти болтаем о разных вещах, обмениваемся идеями. Я научился догадываться, о чем он думает. И даже выражать его мысли.
В последующих главах представлены некоторые из философских бесед, состоявшихся во время наших прогулок по улицам, паркам и кладбищам на севере Лондона (а иногда и за его пределами). Они выступают в качестве доступного введения в главные вопросы философии – вы их знаете или догадываетесь, как они могут звучать. Как поступать правильно? Существует ли свобода воли? Какова подлинная природа реальности? Как мы познаем все на свете? Существует ли Бог? Почему я каждый раз пытаюсь вставить флешку в разъем сначала неправильной стороной?
Эта книга предназначена для людей, а не для собак, и касается человеческих проблем, а не расписаний дегельминтизации и стратегий удаления фекалий, что отнимает так много энергии, направленной на содержание собаки. Но в книге тем не менее присутствует собачий дух… Я внимательно следил за появлением лучших друзей человечества в классической философии. И оказалось, что упоминания о них встречаются чаще, чем ожидалось. Немного похоже на парики. Наверное, я должен объяснить.
В начале девяностых я встречался с девушкой, у которой была любопытная одержимость мужчинами в париках. При этом речь шла не о каких-то особых причудах, будто ей нравилось, скажем, что я надеваю судейский парик из конского волоса и, грозно стукнув молотком, объявляю ее виновной в том, что она небрежно надела халатик. Нет, она просто любила выделять людей в париках, подобно тому, как любитель птиц отмечает королька или пеночку. Толкнув меня локтем в пабе или в подземке, она шептала: «Сироп», – и я должен был попытаться определить, кто носит парик. (Кстати, «сироп» – это из рифмующегося сленга кокни: «сироп из фиг – парик».) В те дни технология наращивания волос находилась в зачаточном состоянии – было очень и очень далеко до современных сплетения прядей, трансплантатов и восстановления фолликулов, – но даже тогда классический зачес из трех прядей уже многих не устраивал, поэтому парики встречались все чаще.
Получив предупреждение от своей девушки, я оглядывал помещение или вагон подземки. В начале наших отношений мне, как правило, не удавалось определить цель, за исключением очевидных кошмарных париков – тех, что выглядели,
До отношений с этой девушкой я никогда не замечал парики, я их просто не видел. Это была деталь, зернистость, которой в моем мире не существовало. Людвиг Витгенштейн – философ, с которым мы еще встретимся на страницах этой книги, – пространно писал в «Философских исследованиях» о процессе, посредством которого мы узнаем значение слова. Вместо простой линейной связи между объектом и его названием мы постигаем значение слова, наблюдая, как оно используется, изучая правила его произношения и форму жизни – богатую матрицу из культурных процедур и традиций, в которую оно встроено. Познание – это действие, то, что мы делаем, а не то, что мы имеем. Поэтому мне пришлось научиться воспринимать парики, следуя за своей наставницей, и вскоре мне открылась совершенно новая сторона мира. Я начал видеть парики везде, и мы с моей девушкой вместе радовались этой общей детали, подобно тому, как дельфины рассекают прибой. И даже после ее ухода, когда радость от совместного открытия уже осталась в прошлом, я по-прежнему ловил себя на том, что выделяю парик в толпе – пышную, плотную шоколадную массу на голове у человека с меланхоличным выражением лица – и мечтательно шепчу себе под нос: «Сироп»…
Так же как и в случае с париками, я бы не увидел упоминания о собаках на страницах западной философии, если бы не начал их активно искать. И неожиданно оказалось, что собаки присутствуют повсюду: иногда упоминания о них спрятаны на полях текстов (подобно тому, как прячутся собаки, когда знают, что им грозят неприятности из-за «аварии» с желудком или кражи из буфета), а иногда скрываются на самом виду.
Принимая во внимание долгие и тесные взаимоотношения человечества с собаками, не удивительно, что они проникли во многие аспекты нашей интеллектуальной культуры, наши мифы, истории, а также философские исследования. Археологи выяснили, что трудно точно установить момент, когда впервые были одомашнены собаки, хотя по наиболее вероятным предположениям, это произошло около 40–30 тысяч лет назад. По-видимому, волки начали бродить вокруг лагерей наших предков, и на протяжении десятков тысяч лет происходило постепенное отделение современной собаки от волка – процесс, движущей силой которого было сочетание естественного отбора и селекции.
Уже 15 тысяч лет назад, задолго до того, как человечество перешло к земледелию, судьбы людей и собак, их жизнь и смерть, были тесно переплетены. Самыми первыми достоверными свидетельствами совместного существования людей и собак служат три скелета эпохи палеолита, найденные в карьере в Германии: скелеты мужчины, женщины и маленькой собаки, которые захоронены вместе. Собака страдала от чумки и могла прожить столько, сколько она прожила, лишь в том случае, если за ней ухаживали люди. Она была слишком слаба, чтобы приносить какую-то пользу во время охоты, поэтому, вероятно, выполняла какую-то другую функцию в жизни группы, в которой она жила и умерла. Это был домашний любимец…
Медленно двигаясь дальше через эпохи, мы обнаружим, что собак, как правило, почитали в большинстве человеческих культур. В доколумбовой Америке майя и ацтеки считали собак добрыми проводниками и стражами, которые ведут умерших в мир духов. Египтяне, вероятно, более известны тем, что предпочитали кошек, но собак тоже часто мумифицировали и помещали в гробницы вместе с их владельцами. И одним из самых первых животных, имя которого дошло до нас, была изящная охотничья собака по кличке Абутью (на самом деле, я понятия не имею, как произносится кличка Abuwtiyuw), которая жила во времена VI династии (2345–2181 до н. э.).