Как найти любовь в книжном магазине

Генри Вероника

Он уставился на нее:

– Вы что, смеетесь надо мной?

– Нет, что вы! – вскрикнула Томазина, ужаснувшись, что он мог так подумать. – Вовсе нет.

– Ладно. Просто некоторые люди смеются. Им почему-то кажется, что работать сыроделом смешно. Куда бы я ни шел, я везде слышу шутки о сыре.

– Шутки о сыре? А что, есть такие?

– Ну вот, например: какой сыр вы используете, чтобы замаскировать пони?

Томазина пожала плечами:

– Не знаю.

– Маскарпоне. А какой сыр делают задом наперед?

– Мм… какой?

– Эдам [12] .

Томазина

не удержалась от смеха:

– Очень глупо, но смешно!

– Да. Предпочитаю рассказывать все эти прибаутки прежде, чем это сделает кто-нибудь другой. Потому что я этого не вынесу.

Она посмотрела на него с интересом:

– Про камамбер тоже есть шутка?

– А как же, – кивнул он с серьезным видом. – Но давайте не будем об этом. Знаете, – он обвел взглядом полки, – я ведь пришел за подарком для мамы. Она обожает кулинарные книги, но, сдается мне, я уже купил ей почти все книги, которые есть в этом магазине. Так что я немного растерялся.

12

Edam наоборот – made (англ. сделано).

– Ей нравятся рассказы?

– Да, кажется… – Он наморщил лоб. – Она постоянно читает. Это точно.

Томазина кивнула:

– Можете подарить ей роман о еде. Например, «Оскомину» Норы Эфрон. Он вроде бы смешной, но грустный, и с рецептами. Или, может быть, «Шоколад»? И еще купить к «Шоколаду» коробку шоколадных конфет. – Томазина увлеклась. – Мне бы, например, это очень пришлось по душе.

Мужчина посмотрел на нее с уважением:

– Ей точно понравится. Гениально. – Он оглядел магазин. – А где найти эти книги?

Томазина подвела его к полкам с художественной литературой и помогла найти нужное.

– Эти две книги – мои хранители, – сказала она. И добавила, заметив его озадаченный взгляд: – Понимаете, какие-то книги вы одалживаете, теряете или отдаете в благотворительный магазин, но эти – на всю жизнь. Я перечитывала «Оскомину» раз семнадцать. – Томазина зарделась, потому что всегда краснела, когда говорила о себе. – Кажется, мне надо чаще выходить на улицу.

– Чаще? Если перефразировать «Алису в Стране чудес», то как вы можете чаще выходить на улицу, если вы вообще никуда не выходите?

Он похлопал ее по плечу, и у нее внутри все задрожало.

– Не зря все считают вас звездой. Увидимся в магазине?

Томазина улыбнулась и хотела сказать что-то еще, но нужных слов не находилось, поэтому она просто кивнула, и мужчина направился к прилавку, а она поняла, что даже не знает его имени.

Она наблюдала, как он болтает с Эмилией, пока расплачивается. Он был таким приятным, дружелюбным и открытым. И вдруг она поняла. С ним она не стеснялась разговаривать. Она чувствовала себя почти нормальным человеком. Ей было легко. Да, она покраснела, но она всегда краснела. В этом как раз не было ничего такого.

Единственным человеком, с которым она не чувствовала себя неловко, был Джулиус. Может быть, дело в магазине? Может, здесь в воздухе витает нечто, что делает ее такой, какой она хотела бы быть? Кем-то, кто способен с легкостью

поддержать разговор?

Оплачивая книги, она набралась смелости и заговорила:

– Эмилия, ты не знаешь, как зовут того молодого человека, с которым я только что разговаривала? Я знаю, что он работает в сырной лавке.

– Ты про Джема? Это Джем Гослинг. Он чудо. Всегда откладывал для папы кусок бри, когда в магазине все раскупали.

Томазина опустила взгляд на прилавок. Она не отваживалась спросить, есть ли у Джема девушка. Другой женщине, более дерзкой, чем она, не составило бы труда задать такой вопрос. Но только не Томазине.

Эмилия посмотрела на нее с пониманием. Но в хорошем смысле.

– Насколько я знаю, – сказала она как бы между прочим, – он свободен. У него была девушка, но она уехала в Австралию. Он говорил об этом с отцом, когда она только-только уехала. Думаю, он уже перевернул эту страницу.

Томазина почувствовала себя неловко. Она не знала, что сказать. Не хотела говорить, что ей все равно, чтобы это не выглядело грубо. Но ей было очень не по себе оттого, что Эмилия вообразила, будто она положила на Джема глаз. Она надеялась, что Эмилия ничего не скажет ему, если встретит, даже в шутку. От одной этой мысли ей стало дурно. Нужно было как можно скорее сменить тему, в надежде, что Эмилия забудет о ее расспросах.

– Кстати, я решила, что выступлю, – сказала Томазина неожиданно для себя. – На поминальной службе.

– Чудесно, – улыбнулась Эмилия. – Скажешь мне, что будешь читать, и я включу тебя в список.

Томазина кивнула, и в висках у нее застучало. Зачем она это сказала? Ей никогда не доводилось выступать на публике, перед заполненным церковным залом. Но было уже слишком поздно. Эмилия внесла ее имя в список. Она не могла отказаться, это было бы неуважительно по отношению к Джулиусу.

Чувствуя легкое головокружение, она быстро расплатилась и вышла из магазина.

Глава 4

– Надо будет выкопать «Desprez a Fleurs Jaunes». Он совсем захирел. Не знаю, как я это переживу. Он растет тут, сколько я себя помню. Но наверное, ему уже ничем нельзя помочь.

Сара Бэзилдон говорила о розовом кусте так, словно это был ее домашний питомец, с которым она вынуждена расстаться. Она поглаживала то место на плане посадок, которое занимал больной цветок, будто спинку любимого котика.

– Я выкопаю его сам, – ответил Диллон. – Вам не обязательно знать об этом. А когда его уже не будет, возможно, вы и не заметите.

Сара благодарно улыбнулась:

– О, я непременно замечу. Но спасибо тебе. Я просто слишком сентиментальна.

Конечно, на самом деле Сара была далеко не сентиментальна. Она была решительной, если не сказать суровой, особой, начиная от резиновых сапог и заканчивая проницательными синими глазами. Диллон Грин был о ней высокого мнения.

И она тоже ценила его. Они были так близки, как только могут быть близки аристократка и сын честного труженика с разницей в тридцать лет. Они обожали сидеть в полумраке зимнего сада, пить крепкий, пахнущий дымком чай и макать в него печенье. За утро они с легкостью расправлялись с пачкой чая, пока приводили в порядок окружающий мир и заодно сад.