Как Никита Кожемяка и Змей Горыныч Русь делили
Шрифт:
Раньше он эту дворняжку
На шнурки бы покромсал.
А теперь размяк, как тесто,
Раскатай, лепи, что хочешь!
В общем, головы вскружила
Ему девица-краса.
Что б она ни пожелала,
Ему выполнить хотелось.
Что собачка - скоморохов
Из углей бы он сложил,
Полетел бы на край света
За безделицей заморской,
Захоти она - вдогонку
За кометой в небо взмыл!
Все
Поняла чутьем девичьим.
"Эк животное влюбилось!
–
Усмехнулась про себя.
–
Значит, можно не бояться".
И решила, что записку
Передаст с собачкой в Киев,
Чтоб утешилась родня.
Так она и поступила.
Когда Змей уснул покрепче,
Ленту из косы достала,
Написала угольком,
Дескать, я жива, здорова,
Весточку пришлите так же.
Жучке шею обмотала,
Завязала узелком
И "Домой!" ей приказала.
Пёсю ждали приключенья:
Ночью ворота закрыты,
Но нашла собачка лаз,
К князю тоже не пускала
Бестолковая прислуга,
И тогда она к княгине
Рано утром пробралась.
Только ленточку завидя,
Та, конечно, догадалась.
Терем загудел, как улей.
Князь велел собрать совет.
Жучку так наугощали,
Что аж лапы подгибались,
Вот она и прикорнула -
Все равно ведь ждать ответ.
На совете князь, бояре
Думу думали, рядили,
На два лагеря разбились:
Кто за мир, кто за войну.
Партия войны стояла,
Чтоб с Горынычем сразиться,
От поборов люд избавить
И освободить княжну.
Их противники хотели
Все как есть оставить, ибо
Супостата даже войском
Все равно не победить.
Слухи верные доносят:
Он великий чародейник -
Две главы вмиг вырастают,
Ежели одну срубить.
Наш захватчик - трехголовый,
Знать, уже рубили дважды,
А встречаются на свете
И шести-, и девяти-.
Лучше бы его не трогать,
А не то он разозлится,
Съест княжну, дружину сгубит
Да и Киев разорит.
Князь послушал тех и этих.
"Я не против замиренья, -
Кое-кто даже захлопал,
Он их жестом осадил, -
Только чтобы выиграть время.
Русичи - народ свободный,
Не позволим, чтоб зверюга
Нам тут бедствия чинил.
Нет дружин непобедимых,
Тиунов незаменимых
И существ неуязвимых!
Кто найдет его пяту,
Тот получит что угодно,
В
Мой указ всем объявите
И развесьте на виду".
Дочке князь ответил лично.
Ленту Жучке повязали,
Но увидев, что в проулке
Поджидают кобели,
Посадили на телегу,
Чтоб ее с пути не сбили,
И, как важную особу,
Прям к воротам привезли.
Так княжна вместо дружины
Получила спец-заданье:
Разузнать, как можно гада
Изничтожить. И когда
Он домой лететь собрался,
Дева твердо заявила,
Что без родины погибнет,
Что заест ее тоска.
Змей, естественно, повелся,
На Руси решил остаться,
И в окрестностях столицы
Он пещеру подыскал.
Уж, конечно, не хоромы,
Но княжне пришлось смириться -
Потерпеть, раз князь на дочку
Все надежды возлагал.
С уязвимым местом зверя
Оказалось очень просто:
Нежной была кожа шеи,
Что под самой головой.
Видела княжна, что часто
Змей чесался об деревья.
И когда он спать улегся,
Там пошкрябала рукой.
Змей от новых ощущений
Чуть не умер в одночасье:
На молекулы распался,
Вертикально улетел.
А она, как между прочим,
Говорит: "Чуть не убила!",
Ящер глупо рассмеялся.
Ослабев и подобрев,
Ей сказал: "Ну что ты, крошка,
Ты убить меня не сможешь,
А кто может, тот не знает -
Он не князь, не богатырь,
А обычный сыромятник.
Знаю, что зовут Никита...
Есть пророчество такое -
На душе моей волдырь".
Так впервые Змей Горыныч
Разболтал большую тайну,
И судьбы его к закату
Покатилось колесо:
Понеслась с запиской Жучка,
Побежали скороходы,
Взмыли в небо почтальоны,
Кони понесли гонцов.
И Никиту Кожемяку,
Очень сильного, большого,
Вроде даже холостого,
Скоро в Киеве нашли.
Но с Горынычем сражаться
Наотрез он отказался,
Когда посланные старцы
Уговаривать пришли.
Просто он не мог поверить,
Что способен на такое,
Никогда в руках оружия
Кожемяка не держал.
И в расцвете сил погибнуть
В его планы не входило,
Жизнь одна и, как ни странно,
Самому еще нужна.
Старцы князю доложили,