Как память
Шрифт:
— Я знаю, что ты избавилась от рака. Зачем ты сейчас говоришь об этом?
Потому что он сказал, что со мной нелегко. А он хочет лёгкости. Он что не помнит, что сказал?
— Ты сказал, что я пугаю тебя, а ты хочешь лёгкости.
В его глазах появилась печаль, когда до него дошёл смысл моих слов. Затем он сделал шаг ко мне, и на этот раз я не отступила. Я решала, что, возможно, меня не заботит тот факт, что он не свободен. Я бесстыдница. Или, по крайней мере, становлюсь таковой.
— Это не то, что я имел в виду, — ответил он. — Моя жизнь… то, что я чувствую к тебе, это слишком.
— Так что ты хочешь чувствовать?
— Свободу. Никаких привязанностей.
Он не хочет ничего чувствовать. Он не хочет рисковать почувствовать боль, чтобы испытать что-то прекрасное. Он трус. Он не любит Октавию. Ему просто нравится, что с ней легко. Её никогда нет рядом, и, кажется, она не особо хочет проводить с ним время. Это не отношения. Это не то, что есть у моих родителей. А я хочу того, что есть между ними. Каждая девушка мечтает о такой преданности.
— Тогда нам не о чем говорить, — ответила я.
Я должна была развернуться и зайти в квартиру. Оставить его одного, не сказав и слова. Устроить грандиозный уход. Но я стояла на месте. Потому что знала, что, как только я уйду, всё закончится. И я, возможно, больше никогда не увижу его, а я пока не могу отпустить его.
— Мне жаль, — всё, что он сказал.
— Мне тоже, Нейт Финли. — Затем я заставила свои ноги шевелиться, своё сердце отпустить его, а свой разум заткнуться. Мне жизненно необходимо вернуться квартиру. Я не доверяю своему рту, он может сказать что-то, о чём я пожалею. Что-нибудь глупое, как например, начать умолять его о том, чтобы он полюбил меня. Просто попробовал. Но это то, что он должен захотеть сам. И я не должна умолять его об этом. Моя мама — центр мира для моего папы. Они любят нас, детей, но мы всегда знали, что друг от друга они без ума. Это оберегало нас и показывало нам, какими на самом деле должны быть настоящие чувства.
Однажды я встречу мужчину, который будет любить меня именно так. Как бы моё сердце ни желало, чтобы это был Нейт Финли, я знала, что этого не случится. И это ещё очень долгое время будет причинять мне боль.
Я собираюсь напиться вусмерть. Меня найдут мёртвым на обочине дороги. Или, может, откажет моя печень. Чёрт, я в Алабаме. Велик шанс, что я скажу что-нибудь не то какому-нибудь парню, и он выстрелит мне в голову. Будь я проклят, если меня это волнует.
С этими мыслями я сделал ещё один глоток из бутылки Maker’s Mark в моей руке. В данный момент я именно так справляюсь со своей жизнью. Когда я трезв, я думаю о Блисс. Кого я обманываю? Я пьян в стельку и всё равно думаю о Блисс. Просто это ранит чуть меньше из-за отупения, вызванного алкоголем.
Октавия особо ничего не сказала об увольнении Блисс. Её ответом, когда я на следующий день спросил об этом, было: «О, она уволилась. Я достаточно скоро заменю её». Она даже не назвала мне причину. Я, мать вашу, знал причину, но тот факт, что Октавия скрыла её от меня, бесит меня.
Ну, вообще-то сейчас всё, что касалось Октавии, начинало бесить меня. Я постоянно раздражаюсь из-за неё.
Я сделал ещё один глоток. Я припарковался у «Лив Бей». Подумал насчёт того,
Когда сегодня Октавия уехала, наняв какую-то тридцатилетнюю мамашу, которая понятия не имеет, что делать, я решил, что могу либо вернуться в Розмари Бич, либо напиться.
Я выбрал второй вариант просто потому, что уехать из Си Бриза, означало уехать от Блисс. И, даже несмотря на то, что я не видел её пять дней, мысль о том, чтобы быть так далеко от неё, вызывала режущую боль в груди. Что тоже стало причиной, чтобы напиться. Так что именно это я и делал.
Откинувшись на спинку сидения, я наблюдал, как люди, смеясь, заходят внутрь, чтобы чертовски хорошо провести время. Они не похожи на меня. Они здесь, потому что здесь весело. Сейчас время грёбаного веселья. Я вытянул свою бутылку и поприветствовал идиотов снаружи. Они не могли меня видеть сквозь тонированное стекло и из-за темноты на улице, но я всё равно сделал это. Это заставляло меня чувствовать себя не таким одиноким.
Почему я помолвлен? Я не хочу жениться. Чёрт, я чертовски молод, чтобы жениться. В чём моя проблема? Неужели я так отчаянно хотел свалить из Розмари, что посчитал брак решением проблемы? Боже, в каком-то смысле я лишился рассудка.
Я хотел лёгкости, а с Октавией было легко? Чёрт, нет! Не существует простых и лёгких отношений. А брак — это самые сложные отношения из всех. Почему, во имя господа, я думал, что это хорошая идея?
Взяв в руки телефон, я отправил ей сообщением: «Почему, чёрт побери, мы помолвлены? Я не хочу жениться. И будь я проклят, если этого хочешь ты. Мы не подходим друг другу».
Я остановился и сделал ещё один глоток прежде, чем отправлю сообщение. Потому что это конец. Я сказал правду, и после неё появятся последствия. Я порвал с Октавией. Отправка сообщения станет концом. Она не драматична и не будет умолять меня остаться. Она примет это за сомнение и уйдёт. Легко. Так чертовски легко.
Я нажал «отправить».
Уставившись на дверь «Лив Бей», я задался вопросом, была ли Блисс там. Была ли она той, из-за которой я только что нажал «отправить»? Изменит ли это моё решение относительно неё? Она не была простой. Это не изменилось. И я не хочу вступать в брак. Вероятно, никогда не захочу. А она захочет.
Мой телефон не завибрировал от ответного сообщения. Не было внезапных аргументов со стороны Октавии. У неё даже не нашлось для меня ответа. Она просто ничего не сказала. Я выпил две трети бутылки прежде, чем наконец-то решил, что, возможно, мне стоит зайти внутрь. Увидеть Блисс. Потому что, в конце концов, она причина, по которой я просиживаю здесь свою задницу.
Мне потребовалось три попытки прежде, чем я смог отыскать дверную ручку. И даже тогда я не смог открыть её. Вздыхая, я закрыл глаза и откинул голову на спинку сидения. К чёрту всё, я не могу вести машину, если не могу даже открыть дверь. Так что мне делать? Всю ночь здесь спать? Дерьмо. Именно это я и хотел, чтобы увидела Блисс, если бы была здесь. Меня, отключившегося в своём внедорожнике.