Как перевирают историю

Нерсесов Юрий Аркадьевич

«Комаровский был знакомым Фегелейна, — отмечал в своих мемуарах Гудериан. — Они неоднократно встречались на международных турнирах. Фегелейн о нём позаботился». («Воспоминания солдата»).

Поскольку Герман Фегелейн — не только группенфюрер СС, но и муж сестры Евы Браун, то есть свояк са-

мого фюрера, пан Тадеуш содержался в плену с полным комфортом. Эмигрантское же правительство резонно сочло, что любые претензии к Коморовскому, помешают созданию мифа о восстании, подавленном исключительно из-за коварства москалей. Поэтому оно не стало заострять вопрос на переговорах с Фухсом и банкетах с Бах-Зелевским, а удостоило главкома высшей воинской награды — ордена «Виртути Милитари». Ну, а восстание в целом отныне было официально вбито в скрижали мирового сообщества как символ польского героизма и москальской подлости, обрастая мифами, как утонувший корабль ракушками.

Алые маки

под Монте-Кассино, баррикады Варшавы и прочие символы польских воинских подвигов постоянно вдохновляли и музу фрондирующей советской интеллигенции. Иосиф Бродский, Владимир Высоцкий, Александр Галич, Борис Слуцкий и множество менее известных поэтов, в отличие от злоязычного Гейне, писали на темы польского воинства исключительно в возвышенных тонах. А уж сколько проникновенных стихов было написано про бездушное стояние Красной Армии на Висле на виду гибнущей Варшавы!

Самые оголтелые полонофилы пошли ещё дальше и решили свалить на СССР подавление восстания в Варшавском гетто 19 апреля — 16 мая 1943 года, участники которого были перебиты при полном пофигизме руководства Армии Крайовой, за исключением отдельных добросердечных командиров нижнего звена. Так, бывший диссидент Григорий Свирский поставил Кремлю в вину «предательство Варшавского восстания в 1943 году». («На лобном месте»). «Вот в Варшавском гетто в 1944 году — какое было восстание! — восхищался бывший комсомольский работник и экстрасенс Сергей Заграевский. — Пусть потопленное в крови (товарищ Сталин специально остановил войска, чтобы дать геноссе Гитлеру это сделать), но это всё-таки были герои!» («Мой XX век»).

Я не знаю, дойдёт ли дело до обвинений клятых москалей в уничтожении заключённых Освенцима и поголовном изнасиловании всего женского населения, включая рогатый скот. Учитывая общее направление исторических изысканий варшавского истэблишмента и его прихлебателей — запросто. Но и сейчас за всем этим визгом очень удобно скрывать разные неприглядные факты и неприятные цифры, типа польских потерь по обе стороны фронта.

Учитывая обычное для вермахта соотношение погибших и пленных, количество павших во имя фюрера граждан Второй Речи Посполитой можно определить в 120 тысяч из полумиллиона. Для сравнения подсчитаем потери по другую сторону фронта. Польская армия в 1939 году потеряла 66 тысяч человек из 1 миллиона с небольшим. Контингенты эмигрантского правительства в 1940-1945 гг. — 10 тысяч из почти 300 тысяч. Польские войска в составе Красной Армии официально потеряли свыше 24 тысяч из 400 тысяч, но более 10 тысяч приходится на включённых в их состав советских граждан. Наконец, потери партизан и подпольщиков до Варшавского восстания составили 20 тысяч, из 450 тысяч, а во время него и после примерно столько же. Учитывая, что сотни тысяч солдат разгромленной армии

1939 года числились и в подполье, и дивизиях на Востоке и Западе, получим менее 2 миллионов, изрядная доля которых не сделала по врагу ни единого выстрела, а часть из 130 тысяч погибших, пала в боях с советскими партизанами, украинскими националистами и Красной Армией. То есть за вычетом уроженцев Западной Украины, Западной Белоруссии и Вильно с окрестностями в составе Красной Армии, вклад Польши в боевую работу Третьего Рейха и Антигитлеровской коалиции примерно одинаков. С тем же успехом Вторая Речь Посполита западнее брестского меридиана могла бы 1 сентября

1939 года перенестись на Марс. На ход войны это не повлияло бы никак.

Глава 4

ХИХИКАЛ МЕРЗКО ВАРНДСКИЙ ЛЕС

Если произошедшее в Польше всё же напоминало боевые действия (хотя бы и одной из сторон), то на Западе в это время наблюдались исключительно тишь, гладь да Божья благодать. Объявив 3 сентября войну Германии, Англия и Франция повели себя словно медведи, впавшие в зимнюю спячку. До самого 10 мая 1940 года, когда немецкие войска начали наступление на западе, там продолжалась непонятное действо, прозванное французским писателем и журналистом Роланом Доржелесом «странной», а германскими солдатами «сидячей войной» или зитцкригом. За восемь месяцев французы потеряли 1433 человека убитыми и пропавшими без вести, немцы — 696, а британцы всего троих. Между тем численность армий обеих сторон к концу столь малокровного противостояния превысила 6 миллионов солдат и офицеров. Проводи будущие партнёры по НАТО учения того же масштаба, они от несчастных случаев и отравлений тухлыми консервами потеряли бы не меньше!

Кто должен нести ответственность за эту нелепую пародию на реальную войну?

В советские времена, когда поляки являлись братками, а французы и британцы оплотом развратного империализма, их величали исключительно коварными предателями, бесчувственно взиравшими на страдания невинной девицы Варшавы. С переходом же нежного создания в вышеупомянутый бордель популярность получила альтернативная точка зрения, ярче всего представленная Юрием Мухиным. Мухин указывает, что, согласно франко-польскому договору от 19 мая 1939 года, французы должны были начать наступление на пятнадцатый день от начала мобилизации. А поскольку к 15 сентября польская армия уже разбегалась, а Рыдз-Смиглы с компанией драпали впереди всех к румынской границе, Франция автоматически освобождалась от обязательств перед столь трусливыми союзниками.

На первый взгляд, выглядит вполне убедительно. Но, согласно тому же договору, в случае нападения Германии на Польшу на немецкие военные объекты должны были немедленно обрушиться армады союзных бомбардировщиков. В реальности же союзные соколы думали о чём угодно, кроме собственно боевых действий. Особенно хорошо это видно из воспоминаний аса английской бомбардировочной авиации Гая Гибсона «Впереди вражеский берег».

Гибсон подробнейшим образом повествует о том, как у него ничего не вышло с Барбарой, но отлично получилось с Евой. Предостерегает от смешивания джина с пивом и рома с виски, а также от просмотра халтурного фильма «Девушки в армии». С особой гордостью пишет отважный лётчик о своём первом боевом ранении. Злющий чёрный лабрадор Симба прокусил ему руку, но покарать гадкую псину не удалось, поскольку соплеменник суки Путина принадлежал полковнику...

Немцев гибсоновский «Ланкастер» первый раз полетел бомбить в день объявления войны, но боезапас сбросил в воду, так как подлые фрицы, оказывается, стреляют. Далее последовал перерыв в семь с половиной месяцев, и лишь 19 апреля 1940 года Гибсон сподобился на второй вылет! Вот такой экстремальный отпуск благородного джентльмена на Британских островах тогда и назывался войной!

Атаковали английские самолёты почти исключительно морские цели. Об ударах по расположению сухопутных сил Рейха никто и не заикался, а мысли о бомбах, сброшенных на промышленные предприятия Германии, казались просто кощунством. Когда британскому министру авиации Кингсли Вуду предложили скинуть несколько зажигательных бомб на леса Шварцвальда, древесину которых немцы использовали в военных целях, тот в гневе отказался. «Это же частная собственность, — искренне возмутился сэр Кингсли, являвшийся по основной специальности правоведом. — Вы ещё попросите меня бомбить Рур». (Д.Мэйсон «Странная война. От Мюнхена до Токийского залива»). После чего открытым текстом заявил, что бомбёжки военных заводов восстановят против Великобритании «американскую общественность», которая владеет в Германии ну очень солидной частной собственностью!

Вуд был совершенно прав. Только с 1932 по 1939 год одна лишь американская компания «Дженерал моторе» вложила в германский химический концерн «И.Г.Фарбениндустри» 30 миллионов долларов и никак не собиралась терять свои доходы, как и фактический совладелец «Фарбениндустри», американская компания «Стандарт ойл».

Что оставалось делать авиаторам, начальство которых столь решительно отстаивало интересы неприятельской военной индустрии? Правильно — пить, снимать девочек и шляться по киношкам, чем Гибсон и занимался. Ещё союзные асы преуспели в приобщении гитлеровских агрессоров к демократическим ценностям. Десятки миллионов листовок, сброшенных на головы немецких военнослужащих, по циничному замечанию британского маршала авиации Артура Харриса, обеспечили потребности Европы в туалетной бумаге на пять лет. Особое впечатление производят прокламации, в которых немцев обвиняли в безнравственности и сурово выговаривали за измену западным ценностям через пакт с богомерзкими большевиками.

Немцы отвечали в том же духе, сделав ставку, главным образом, на разжигание розни между союзниками. Правда, геббельсовские листовки с напоминанием о страдавших в британском плену Наполеоне и Жанне д’Арк не имели особого успеха. Куда лучше шли листки, на которых французский солдат мёрз в окопе, в то время как английский союзник цинично лапал его жену. Французским солдатам африканского происхождения предназначались листовки, на которых их чернокожих жён насиловали белые колонизаторы.

Обмен информацией между англо-французами и поляками выглядел несколько по-иному. Обе стороны вдохновенно вешали друг другу на уши лапшу и прочие макаронные изделия. Поляки рассказывали о своём героическом сопротивлении и едва не взятом в плен лихими конниками Гитлере, а французы ободряли их байками насчёт успешного наступления по всему фронту главными силами!